Мифы и правда Кронштадтского мятежа. Матросская контрреволюция 1918–1921 гг.
Шрифт:
Моряки сидели и слушали молча. Так же молча они поднялись и ушли, когда им заявили, что разговор окончен. Вскоре после ухода матросов стало известно, что дивизия разводит пары. Что это означало – знали только на судах. В это же время к Антонову явился матрос с крейсера (так в тексте. – В.Ш.) «Изяслав» и заявил от лица матросов о верности советской власти. Матрос заявил, что их судно никаких враждебных действий проявлять не станет.
На заводском митинге между тем в тот день раздавались смелые голоса о восстании. Иванову передали, что решено по заводскому гудку созвать общерайонный митинг, где уже собирались раздавать оружие.
– Гудка быть не должно – погасите котлы, – распорядился комиссар завода.
Скоро готово было и объявление: «22 июня 1918 года. Товарищи рабочие! Мы неоднократно указывали вам на недопустимость митингов в рабочее время и на халатное отношение к работе, что безусловно губительно отражается на нашем с трудом налаженном производстве. В настоящее время мы принуждены заявить вам самым решительным образом, что дальше такое отношение к работе не будет допущено, а за простой 21 июня, а также за следующие простойные дни уплачено не будет. Если сегодня 22 июня не будет приступлено к работам, с 25 июня завод будет закрыт. Председатель Заводоуправления Антонов. Комиссар завода Иванов».
К работе не приступили ни 22-го, ни на следующий день. Антонов с Ивановым поехали в Смольный с докладом о случившемся. Там они нашли Лашевича (М. М. Лашевич – старый большевик, в 1918 году член Петроградского бюро ЦК РКП(б). – В.Ш.).
– Как дела? – спросил тот.
– Дела такие, – ответили обуховцы, что в районе готовится восстание и Минная дивизия собирается стрелять по заводу, а может, и по Смольному.
– Что нужно сделать? – спросил Лашевич.
– Необходима помощь, тов. Лашевич.
В ту же минуту Лашевич взялся за телефон и потребовал немедленно выслать из Кронштадта отряд в 300 надежных матросов. Едва Лашевич отдал Кронштадту приказ, вошел Залуцкий (П. А. Залуцкий – большевик, депутат Петроградского Совета, член Петроградского ВРК).
– Ну, Залуцкий, – обратился к нему Лашевич, – пиши декрет, Обуховский завод закрыли.
Тут же подошел и Зиновьев.
– Как дела? – спросил он, увидя делегатов с беспокойного завода.
– Завод закрыт, требуем вашей санкции, иного выхода нет…
– Ну и ладно, – махнул Зиновьев рукой и, похлопав себя по шее ладонью, добавил:
– Вот где сидит у меня ваш завод…
Через три часа отряд кронштадтских моряков уже высаживался из баржи на берег Невы около Фарфоровского завода.
Согласившись вместе с Зиновьевым на закрытие Обуховского завода, Залуцкий, тогдашний комиссар труда Северной области, писал в «Правде»: «…Начиная с Пасхи 2–3, а то и 4 дня в неделю устраивались митинги и собрания в рабочее время, начиная с утра и до часа окончания работ. Казалось бы, за это время можно успеть выяснить всесторонне волнующие вопросы, мало этого, с 16-го по 22-ое вся неделя была посвящена собраниям в рабочее время. Пора и честь знать… Я подтверждаю решение части правления о приостановке работ на заводе. С 25 июня завод должен быть закрыт. П. Залуцкий».
Скоро был готов и приказ: «Ввиду резкого падения за последнее время производительности Обуховского завода, вызванного явным, неуклонным нарушением работающими необходимой трудовой дисциплины, устройства в рабочее время собраний и непроизводительно расходованных ассигнованных заводу народных денег и топлива, Обуховский завод от 25 июня сего года закрывается.
1. Все рабочие и служащие, и технический персонал увольняются.
2. Заводский и Цеховые комитеты совместно с закрытием завода ликвидируются. Члены комитета увольняются на общем основании с остальными рабочими.
3. Расчет производится по день приостановки работ…» Начались переговоры с мятежными судами. К тому времени, как завод закрыли и район объявили на военном положении, дело сложилось так, что 5 судов, готовых на решительные действия против советской власти, отошли на средину Невы, а остальные 5, заявившие нейтралитет, остались у стенки набережной.
Суда, стоящие на средине Невы, долго не решались допустить делегацию завода, но потом согласились с условием, чтобы делегаты явились без оружия. Переговоры эти не привели ни к чему. Вскоре на всех судах замахали флажками. Береговые матросы перевели всем непонимающим морскую сигнализацию, что командующий флотилией приказывает всем судам идти вверх по Неве. Когда суда, исполняя приказ, двинулись в указанном направлении один за другим, три крейсера из 5 державших нейтралитет нарушили этот нейтралитет и также отошли от берега. Что предполагало делать командование, отдав такой приказ, с какой именно целью дивизия тронулась против течения Невы – никто на берегу не знал. Предположения же сводились к следующему: допускалось, во-первых, что команда посадит суда на мель и сама попытается ночью уйти в Финляндию, ждали затем и того, что дивизия откроет огонь.
Меры, какие были приняты для разоружения дивизии, сводились к следующему. На северную дорогу послали крупный бронепоезд «Петропавловск», на обоих берегах реки поставили батарею и по обоим же берегам послали пешие и кавалерийские отряды. Все, что делалось на правом берегу, от дивизии скрывалось, батарею замаскировали, и кавалерийский отряд, выслеживая суда, двигался лесом. Задача отряда состояла в том, чтобы обезоружить и арестовать матросов на случай их побега в Финляндию.
Для решительных мер по разоружению дивизии нужно было иметь два-три судна. С этой целью ревтройка отправила делегатов на «Хивинец», стоящий около бывшего Семянниковского завода.
Команда «Хивинца» была настроена советски, и никто не возражал против разоружения враждебной Советам дивизии. Кроме «Хивинца» в распоряжение Ревтройки поступили суда «Зоркий» и «Грозящий»…
Все три судна подошли на близкое расстояние к мятежной дивизии, и начались переговоры. После того, как вызванный с берега на палубу «Хивинца» оркестр сыграл Интернационал – всей дивизии по морской сигнализации передали ультиматум:
– Немедленно изъявить покорность советской власти и выдать зачинщиков.
Дивизия потребовала время для обсуждения такого предложения. «Хивинец» повторил ультиматум и пригрозил минной атакой. Через несколько минут дивизия запросила принять шлюпку. Когда «Хивинец» спросил – с какой целью – оттуда ответили, что в шлюпке находятся арестованные зачинщики.
Арестованных оказалось 35 человек. Суда развернулись и стали у стенки. Матросов заперли до суда в трюм, а руководителей мятежа немедленно передали в ЧК. Так закончилась попытка поднять восстание против советской власти. Вместе с закрытием завода прекратил свое существование и «Совет 12 апостолов» (так рабочие Обуховского завода именовали избранное ими руководство мятежа. – В.Ш.) – он был распущен так же, как завком и цеховой комитет. На основании резолюции Троцкого новое заводоуправление было составлено из 4 человек. В число их вошли Антонов, Кустов, Трахтенберг и Рыбарь».