Мифы и правда о восстании декабристов
Шрифт:
Именно в 1812 году, пожертвовав Сперанским, Александр, вероятно, задумал свой коварный план обезвреживания возможных заговорщиков и начал его подготовку.
Под предлогом заботы о жизни младших братьев-мальчишек — Николая и Михаила — Александр не пускал их в действующую армию ни в 1812 году, ни позже — вплоть до завершения Наполеоновских войн. Это противоречило и тогдашним дворянским традициям, и порядкам в самой царской семье.
Прославленный А.В. Суворов — образец для подражания всем честолюбцам! — начал службу солдатом в пятнадцать лет.
Любимец Суворова М.А. Милорадович участвовал в боях с 1788 года, когда ему исполнилось семнадцать.
Как
Александр Кутайсов — сын знаменитого сначала камердинера, а затем министра у Павла I — также в шестнадцать был боевым офицером, в 21 год стал полковником, а в 27 лет погиб при Бородине, будучи генерал-майором и командующим артиллерией русской армии.
Второй из сыновей Павла — великий князь Константин — с юности участвовал в сражениях и был соратником Суворова в Итальянском походе 1799 года.
Михаилу Павловичу шестнадцать исполнилось только в 1814 году, и тут Александра еще можно понять. Николаю же шестнадцать стукнуло в 1812-м, когда быть вдали от армии было просто стыдно.
Один из будущих лидеров декабристов Никита Муравьев (сын одного из воспитателей великих князей Алексанра и Константина в период их юности), будучи, правда, на десять месяцев старше Николая Павловича, с детства не собирался быть военным и даже успел окончить Московский университет — ускоренный выпуск в связи с войной. Затем в августе 1812 он бежал из дому, чтобы принять участие в борьбе. Его схватили бдительные крестьяне, приняв за французского шпиона. После выяснения недоразумений Муравьев постарался быстро приобрести военную подготовку и с сентября 1813 уже всерьез участвовал в войне, хотя и на штабных должностях.
Другой знаменитый вожак декабристов, упомянутый Павел Пестель, был еще старше Николая Павловича — ровно на три года. В армию он попал в декабре 1811 — по окончании Пажеского корпуса, а при Бородине получил ужасающее ранение. Недолечившись, с мая 1813 он снова воевал.
Летом 1812 года оба сына генерала Н.Н.Раевского сопровождали своего отца и участвовали в боях; одному из них было семнадцать лет, другому — одиннадцать!
Кто не помнит Петю Ростова из «Войны и мира»? Но не все знают, что прототипом его был отец самого Льва Толстого — граф Николай Ильич Толстой, который, как и Петя Ростов, пятнадцатилетним сражался в 1812 году с французами, хотя и не погиб; его дальнейшая обыденная судьба досталась в «Войне и мире» Николаю Ростову — с определенным хронологическим сдвигом.
Примеры можно продолжить.
Николай Павлович и его младший брат также рвались на фронт, но, так или иначе, их усилия успехом не увенчались. Последствия оказались более чем плачевными.
Во-первых, оба мальчика не получили никаких личных впечатлений о войне и остались в плену собственного детства — с игрой в оловянные солдатики и cозерцанием бесчисленных парадов и разводов караулов.
Во-вторых, они лишились возможности приобрести уважение и авторитет у современников, прошедших через множество битв.
2. Эхо грозы 1812 года.
1812 год вознес подлинных героев: «Война упорная требовала людей отважных и решительных, тяжкая трудами — людей, исполненных доброй воли», — писал А.П. Ермолов — едва ли не самый квалифицированный из русских полководцев того времени и сам храбрейший человек.
М.Б. Барклай-де-Толли, Л.Л. Беннигсен и М.И. Голенищев-Кутузов, культ которого был раздут Л.Н. Толстым и подхвачен советскими патриотами, были отличными профессионалами, но немногим более того. Величайшим из героев молва заслуженно признала П.И. Багратиона. «Неустрашим в сражении, равнодушен к опасности. Не всегда предприимчив, приступая к делу; решителен в продолжении его. Неутомим в трудах. /…/ Суворов остановил на нем свое внимание, проник в него, отличил, возвысил! Современники князя Багратиона, исключая одного Милорадовича, не были ему опасными», — писал тот же Ермолов, ревниво отмечавший недостатки и преимущества коллег.
Багратиона, которого и Наполеон считал способнейшим полководцем, подстерегла смертельная рана при Бородине.
Михаил Андреевич Милорадович, заслуживший в 1813 году графский титул и ставший рекордсменом по числу награждений боевыми орденами России и Европы, остался вне конкуренции в рядах российских военных героев. Он происходил из знатного сербского рода; предки его бежали в Россию при Петре I — после очередного восстания против турок в Герцеговине, жестоко подавленного.
Милорадович казался настоящим сверхчеловеком, обладал совершенно индивидуальной моралью и никому не считал себя подотчетным. Возможно, он придерживался и нестандартной сексуальной ориентации (свидетельства об этом — ниже); никогда, во всяком случае, не был женат. Если по храбрости он не уступал никому из известных полководцев, то по удаче ему не было равных: сквозь все битвы он прошел без единой царапины, хотя не раз возглавлял штыковые атаки!.. Мастерство и твердость его командования были таковы, что лишь единожды в жизни он утратил управление войсками на поле боя. Это случилось в 1805 году — настолько ужасен был удар Наполеона при Аустерлице! Тогда же, кстати, психологически сломался и Кутузов, но с гораздо тяжелейшими последствиями, до конца жизни так и не сумев восстановить прежнюю уверенность и решительность.
Воином-поэтом назвал Милорадовича А.И. Герцен, часто видевший его в детстве среди друзей своего отца и премного наслышанный о нем. Восхищение Милорадовичем сквозит в каждом из скупых слов, написанных о нем Герценом. Увы, Герцен, посвятивший всю жизнь созданию кумиров из совершеннейших ничтожеств, не мог по понятным партийным соображениям избрать Милорадовича в свои герои. Фронтон его «Полярной звезды» украшался профилями пятерых казненных декабристов — в том числе убийцы Милорадовича П.Г. Каховского. Последний был явно неполноценной личностью, а собственную военную карьеру загубил мелкой кражей, как, кстати, и еще более великий революционер — друг Герцена М.А. Бакунин.
В 1812 году с Бородинского сражения Милорадович командовал сначала арьергардом, а затем авангардом русских войск, т. е. был почти в непрерывных схватках с французами. Ермолов написал Милорадовичу после одной из его отчаянных выходок в октябре 1812 года: «Надобно иметь запасную жизнь, чтоб быть везде с вашим превосходительством!»
И тот же Ермолов так характеризовал его в своих записках: «Генерал Милорадович, человек при дворе ловкий». Среди иллюстраций на эту тему Ермолов привел рассказ самого Милорадовича о кампании 1806 года против турок: «Я, узнавши о движении неприятеля, пошел навстречу; по слухам был он в числе 16000 человек; я написал в реляции, что разбил 12000, а их в самом деле было турок не более четырех тысяч человек» — но, так или иначе, Бухарест был тогда взят! Пересказ эпизода Ермолов завершил собственным комментарием: «Предприимчивость его в сем случае делает ему много чести!»