Мифы Ктулху
Шрифт:
Индейцы прежде верили, будто белые боги давным-давно явились с моря. Что, если это они на самом деле про прибытие друидов рассказывали? По-настоящему цивилизованные индейцы — в Мексике или в Южной Америке, ацтеки или инки, кажется, — говорили, будто белый бог приплыл к ним на лодке и научил их всяческой магии. Может, это друид был?
Тогда и с бабулиными историями про «энтих самых» все ясно становится.
Друиды попрятались в болотах — это они колотят и бьют в барабаны и зажигают на холмах костры. И призывают «энтих самых» — древесных духов, или как их там. А потом совершают жратвоприношения.
А мы-то жили как раз в таком месте!
И дело шло к Хеллоуину. Страшное время, как говаривала бабуля.
Я начал задумываться: а скоро ли?
Напугался так, что из дома и носу не казал. Тетя Люси заставила меня выпить укрепляющего: дескать, чего-то я с лица осунулся. Небось и правда. Знаю лишь, что однажды, заслышав в сумерках, что по лесу коляска катит, я убежал и спрятался под кроватью.
Но это всего-навсего Кэп Притчетт почту привез. Дядя Фред вышел к нему — и вернулся с письмом, весь из себя взбудораженный.
К нам в гости собрался кузен Осборн — родня тети Люси. Приедет тем же поездом, что и я, — другие поезда через эти края не ходят, — в полдень 25 октября.
В течение следующих нескольких дней в доме царила радостная суета, так что я до поры до времени выбросил из головы все свои дурацкие страхи. Дядя Фред привел в порядок заднюю комнату, чтобы кузену Осборну было где разместиться, а я ему по плотницкой части помогал.
Дни делались все короче, ночами подмораживало и дули ветра. Утро 25 октября выдалось зябким, и в дорогу дядя Фред закутался потеплее. Он надеялся в полдень забрать кузена Осборна со станции, а до нее было семь миль пути через лес. Меня дядя Фред с собой не взял, да я особо и не упрашивал. Леса, они полнились скрипами да шорохами — ветер, видать, разыгрался, а может, и не только ветер.
Ну вот, уехал он, а мы с тетей Люси остались в доме. Она варенье закрывала на зиму — сливовое, как сейчас помню, — а я банки прополаскивал в колодезной воде. Я забыл рассказать, что у тети с дядей было два колодца. Новый — со здоровенной такой сверкающей помпой, у самого дома. А еще — старый, каменный, рядом с сараем, и насоса при нем не осталось. Никакого толку с него никогда не видели, сетовал дядя Фред; когда они с тетей ферму купили, этот колодец при ней уже был. Да только вода в нем больно мутная. И ведет себя колодец странно: порою сам собой наполняется доверху — безо всякого насоса. Дядя Фред понятия не имел почему, но случалось, по утрам вода аж через край выплескивалась — зеленая, илистая и воняет какой-то гадостью.
Мы старались обходить его стороной, так что я-то банки мыл у нового колодца, до полудня провозился, и тут облака набежали. Тетя Люси состряпала обед — а там и ливень хлынул, а вдали, на западе, в высоких холмах загрохотал гром.
Я про себя подумал: а ведь дяде Фреду с кузеном Осборном не так-то просто будет добраться до дома в грозу. Но тетя Люси не нервничала — вот только попросила меня помочь ей скотину загнать.
Пробило пять часов, уже и темнеть начинало — а дяди Фреда нет как нет. Тут-то мы и забеспокоились. Может, поезд опоздал, или с конягой что стряслось,
Шесть часов — а дяди Фреда все нет. Дождь прекратился, но в холмах все еще порыкивал гром, а с мокрых веток в лесу все капало и капало — звук такой, словно женщины смеются.
Может, дорогу размыло так, что не проехать? Или коляска в грязи намертво увязла? Или они на вахзале решили ночь переждать?
Семь часов, и снаружи — тьма кромешная. Дождь совсем перестал — ни единым звуком о себе не напомнил. Тетя Люси вся извелась от беспокойства. Сказала, надо бы выйти фонарь повесить на заборе у дороги.
Мы прошли по тропе до забора. Было темно, ветер стих. Все замерло недвижно — как в лесной глуши. Мне было страшновато уже просто-напросто идти по тропинке вместе с тетей Люси, точно там, в безмолвной мгле, кто-то затаился — и того и гляди меня схватит.
Мы зажгли фонарь и постояли недолго, всматриваясь в темную дорогу.
— Что это? — вскрикнула тетя Люси, резко так.
Я прислушался: издалека донеслась барабанная дробь.
— Это коляска да лошадь, — отозвался я.
Тетя Люси разом оживилась.
— А ведь ты прав, — говорит.
И вправду они, вот уже мы их видим. Коняга летит сломя голову, коляска выписывает сумасшедшие кренделя, даже приглядываться не надо, чтобы понять — что-то случилось, потому что коляска не притормозила у ворот, но понеслась к сараю, а мы с тетей Люси — бегом за ней по грязи. Кляча вся в мыле и в пене, встала, но спокойно постоять на месте так и не может. Мы с тетей Люси ждем, чтобы дядя Фред с кузеном Осборном вышли — ан нет. Заглядываем внутрь.
В коляске — ни души!
Тетя Люси вскрикивает: «Ох!» — громко так, и хлоп в обморок. Ну, я перенес ее в дом, в постель уложил.
Я чуть не до утра прождал у окна, но дядя Фред с кузеном Осборном так и не появились. Сгинули бесследно.
Следующие несколько дней были ужасны. В коляске не нашлось никаких ключей к разгадке тайны, куда же все подевались, а тетя Люси ни за что не хотела отпускать меня пройтись по дороге через лес до города или хотя бы до станции.
На следующее утро заглянули мы в сарай, а лошадь-то издохла. Так что теперь придется нам пешком тащиться до вахзала или за много миль до фермы Уоррена. Тетя Люси и идти боялась, и оставаться — тоже. Порешили на том, что, когда заедет Кэп Притчетт, мы, пожалуй, с ним до города доедем, сообщим о случившемся и пробудем там до тех пор, пока не выяснится, что же все-таки произошло.
У меня-то были свои мысли на этот счет. До Хеллоуина оставалось всего ничего; небось «энти самые» дядю Фреда с кузеном Осборном для жратвоприношения сцапали. «Энти самые», а не то так друиды. В книжке про мифологию говорилось, будто друиды даже бури умели вызывать с помощью своих заклинаний.
Но с тетей Люси разговаривать было без толку. Она вроде как в уме повредилась от тревоги: все раскачивалась взад-вперед да бормотала себе под нос снова и снова: «Сгинули, сгинули!», и «Фред всегда предупреждал меня», и «Без толку, все без толку». Мне пришлось самому и стряпать, и за скотиной ходить. А ночами мне не спалось, я все прислушивался, не загремят ли барабаны. Вообще-то я так ничего и не услышал, но оно все равно лучше, чем заснуть — и увидеть те же самые кошмары.