Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!
Шрифт:
Рождаются и новые социальные проблемы. По мере естественного перемешивания населения возрастает напряженность в обществе, связанная со свойственным Китаю языковым многообразием. Коммунистические власти запрещали использовать местный шанхайский язык (У) в официальных ситуациях, однако теперь его вновь с осторожностью вводят в употребление в городском транспорте, делая на нем объявления наряду с мандаринским. Старшее поколение довольно, но многочисленные рабочие-мигранты, и без того испытывающие на себе дискриминацию, опасаются, что это может быть началом дальнейших притеснений. Говорящие на мандаринском диалекте материковые китайцы или по крайней мере те из них, у кого нет денег, встречаются со столь же враждебным отношением в
Сладкий картофель и «Старбакс»
Чарлз Лэм, английский публицист XIX века, приводит забавный сюжет о происхождении обычая жарить свинину. У некоего китайского свинопаса по несчастью сгорел дом. Вернувшийся на пепелище крестьянин потрогал свиную тушу, проверяя, возможно ли вернуть обгоревшее животное к жизни. Засунув обожженные пальцы в рот, чтобы смягчить боль, он стал первым человеком на земле, открывшим восхитительный вкус свиных шкварок. С тех пор свинопас стал регулярно ублажать себя обедом из жареной свинины. Трудность состояла лишь в том, что всякий раз, когда ему хотелось отведать вкусного кушанья, ему приходилось сжигать свой дом.
Эта фантастическая история подкрепляет бытующее представление о Китае как об обособленном мире, живущем по каким-то своим эксцентричным законам. Нам, например, не приходит в голову, что традиционная китайская кухня может включать в себя чужеземные элементы. Пекинская утка, кисло-сладкая свинина, смесь из жареного риса и яиц, особым образом приготовленные свиные ребрышки и блинчики с овощами, как нам кажется, занимают особое, герметически изолированное место в мире кулинарии. На самом же деле, взглянув на историю китайской кухни, мы обнаружим следы влияния иных, внешних культур.
Прошло более тысячелетия со времен Конфуция, когда в правление династии Тан китайцы начали повсеместно употреблять напиток из заваренных в горячей воде чайных листьев. Монголы принесли с собой сорго. Позднее, уже при династии Мин, в рационе китайцев произошли коренные перемены, связанные с появлением в стране культур, пришедших с американского континента. Культуры вроде кукурузы и картофеля, дающие более высокие урожаи, чем рис и пшеница, и способные вызревать на считавшихся до этого непригодными землях, вызвали колоссальный скачок в росте народонаселения в Китая: со 150 миллионов человек в 1700 году до 450 миллионов в 1850 году. Одно из любимейших традиционных блюд моей родни в Гуанчжоу — рагу, приготовленное со сладким картофелем и маниоком. Эти новые ингредиенты не только сделали пищу более сытной, они также значительно повлияли на стиль китайской кулинарии. Любой человек, побывавший в Сычуани, провинции на западе Китая, знает, что одним из основных ингредиентов местной кухни является острый перец чили. Этот сердитый красный овощ появился в стране только в минскую эпоху. Рацион китайцев продолжает меняться. Пекинская утка — типично китайское блюдо, но примерно четверть этих жареных птиц с хрустящей корочкой, подаваемых сегодня в китайских ресторанах, относится к специально выведенной породе с низким содержанием жира, завезенной из Линкольншира в Великобритании.
Количество магазинов и кафе, предлагающих еду западного образца, стремительно растет по всей стране. Вопреки прославленной национальной традиции чаепития кофе из «Старбакс» пользуется теперь особенной популярностью. Когда десять лет назад первый «Старбакс» открылся в Гуанчжоу, мои двоюродные братья и сестры были в восторге. Однажды перед долгим автомобильным путешествием моя тетушка потребовала,
Разрастание сетей «Макдоналдс», «Пицца-хат» и им подобных, а также растущее употребление картофельных чипсов и газированных напитков городским зажиточным населением привели к возникновению медицинских проблем, подобных тем, что имеются на Западе. Около 120 миллионов китайцев страдают от ожирения. Примерно 10 процентов китайцев, живущих в городах, больны диабетом; в их число входит и бывший китайский премьер Вэнь Цзябао. Тем не менее есть и другие изменения в культуре питания, и они вселяют надежду. Пристрастие китайцев к поеданию животных, принадлежащих к исчезающим видам, похоже, не передалось молодому поколению, по крайней мере судя по реакции отвращения со стороны моих молодых родственников при упоминании блюд, приготовленных из медвежьих лап или из акульих плавников.
Конфуцианская путаница
По мнению журналиста Би-би-си Эндрю Марра, «современный Китай до сих пор невозможно понять без понимания Конфуция». Пекинским властям, без сомнения, хотелось бы, чтобы в зарубежных странах преобладала именно такая точка зрения. Во многих городах мира правительство открыло сотни «Институтов Конфуция», созданных по образцу немецких «Институтов Гете», с целью пропагандирования китайской культуры за рубежом. Древний мудрец был должным образом представлен и прославлен на впечатляющей церемонии открытия Олимпийских игр 2008 года в Пекине.
Демонстративное возвеличивание Конфуция во внешнем мире происходит вопреки тому факту, что в современном Китае конфуцианские ценности не пользуются особенной популярностью. Правда, по утверждению некоторых, они возвращаются по мере того, как страна пытается заполнить идеологический вакуум, образовавшийся после смерти Мао в 1976 году, когда государство начало де-факто освобождаться от коммунистической идеологии. Вышедшая в 2007 году книга профессора Пекинского университета Ю Дан «Заметки к “Беседам и суждениям Конфуция”» стала в Китае бестселлером, заняв на книжном рынке первое место по количеству проданных экземпляров и пока что уступая разве что тиражам «Цитатника» Мао в предшествующий период; на материале книги была впоследствии снята и показана серия телепередач. Привлекательность книги для массового читателя состоит в попытке Ю соотнести конфуцианскую мудрость с современной ситуацией, сделать древнее учение доступным и применимым к жизненным реалиям.
Тем не менее значительная часть интеллигенции продолжает атаковать конфуцианство в манере бунтарей Движения 4 мая. В своем бестселлере 2004 года «Волчий тотем» китайский писатель Цзян Жун подчеркивает контраст между законами, по которым живут кочевники монгольской степи, и традиционными китайскими ценностями, причем сравнение явно не в пользу последних; он однозначно связывает конфуцианскую философию с историей репрессий в Китае. «Цель конфуцианского учения — превращение людей в овец, — считает Жун. — Его основной принцип — повиновение, поклонение императору… По сути, политическая система времен культурной революции нисколько не отличается от той, что существовала в Китае на протяжении нескольких последних тысячелетий: обе они автократические, тоталитарные и диктаторские».
Есть и сторонники возрождения конфуцианства, доказывающие, что Китай должен восстановить традиционные ценности, от которых он отвернулся; оппоненты возражают на это, что при отсутствии демократии и уважения к закону воскрешение конфуцианства будет служить только интересам властей, оправдывая их репрессивные действия. Как бы то ни было, невозможно понять современный Китай посредством простого изучения Конфуция. Очень важно также разобраться в перипетиях этого давно уже ведущегося между интеллектуалами спора по поводу конфуцианского наследия.