Мифы о русском пьянстве, лени и жестокости
Шрифт:
Кстати, сам факт переправы через Березину – а это глубокая осень, фактически зима 1812 года – подтверждает, что никаких таких смертельных морозов и не было.
Считается, что температура тогда не опускалась даже в самые холодные ночи ниже минус восьми. Конечно, для европейцев это все равно очень холодно, но не настолько, чтобы проиграть из-за этого войну. При этом саму тему о том, что русские способны побеждать только в экстремальных условиях, на Западе муссировали постоянно. И Гитлер, которого победил «генерал Мороз», и Наполеон, который сетовал на это в своих воспоминаниях, и англичане. Последние во время крымской войны, избрав мишенью своих шуток Николая I, говорили, что у русских нет шансов победить англо-французский десант в Крыму, поскольку у Николая отсутствуют два его лучших генерала – генерал Январь и генерал
«Генерал Мороз» в той войне особой роли не сыграл. Ведь вот что интересно: на Березине не было льда. И именно в этом одна из причин того позорного поражения, того разгрома, который потерпела французская армия у этой речушки. Понтонеры навели мосты, а переправиться по ним армия просто не успела… Если бы было так холодно, как описывал потом Наполеон в своих воспоминаниях, они просто перешли бы по льду.
Эта речушка навсегда вошла идиомой «Березина» во французский язык. «Березина» в современном французском – это катастрофическое, полное поражение. «Березина» – так французские футбольные болельщики сегодня называют разгром с большим счетом.
Этот термин во Франции так же устойчив, как в России – шваль и шаромыжник. Слово «шаромыжник» произошло от «мон шер ами» – «мой дорогой друг»: так обращались к русским крестьянам умирающие с голоду французы. Ну а особо кичливых плененных «французиков из Бордо», видимо, претендовавших на куртуазное дворянское обхождение, наши заскорузлые смоленские мужички стали называть грубее – шваль – от шевалье (всадник, дворянин, помните – «шевалье д'Артаньян»). Видимо, были основания.
Еще во время Бородина Наполеон удивлялся – и спрашивал своих генералов, почему так мало пленных русских. Штабисты объясняли ему, что дело не в какой-то особой стойкости, просто русские не сдаются в плен, потому что всю жизнь воюют с турками. А турки, как известно, пленных не берут. Это, конечно, неправда от первого до последнего слова. Русские воевали не только с турками, они не менее успешно воевали с французами, итальянцами, немцами, шведами и прочая. Турки пленных брали и, отметим, довольно прилично к ним относились. А вот в плен русские не попадали, потому что это была Отечественная война – и они бились до последнего. Достаточно сказать, что рядовые русские солдаты во многих частях отказывались подчиняться офицерским приказам оставить Смоленск, и их приходилось уводить с передовой чуть ли не силой.
Между делом еще одна историческая справка. Специально для моих ожесточенных критиков в интернете, любящих подсчитывать с точностью до нескольких человек число погибших в битве при Бородино, эксгибиционистски выставляющих таким образом напоказ свою эрудицию или ублажающих собственные комплексы, даю несколько любопытных цифр из исследования профессора Дипакадемии МИД РФ, одного из крупнейших специалистов России по войне 1812 года Владлена Сироткина [21] .
Цифры есть разные. Скажем, два научных редактора, которые занимались проверкой данных в этой книге, – Андрей Буровский и Геннадий Потапов – в них разошлись. Писатель Лев Вершинин, который поддержал меня в своем блоге, дал третью статистику… Правды – с точностью до одного человека мы не знаем. Оценки колеблются с шагом до 10 тысяч человек! Но факты таковы: потерь у наших было меньше, а пленные французы остались в России.
21
Сироткин В. «Наполеон и Россия». М., 2000.
На 1 января 1813 года – война еще идет, наша армия в Европе – число французских (не в смысле национальности, а по принадлежности) пленных составляло приблизительно треть численности Великой армии. Более 216 тысяч человек. Они не все разбрелись по России, таких неорганизованных – как их называли «шаромыжников» – было 50–60 тысяч. Еще 140–150 тысяч находились в специальных лагерях для пленных. По тем временам это две полноценные армии по 100 тысяч человек или же население одной столицы Российской империи (и Санкт-Петербург, и Москва насчитывали тогда, накануне нашествия, по 200 тысяч жителей).
Не случайно правительство России, население которой тогда было порядка 35 миллионов человек, рассматривало такую огромную массу французов как потенциальную военную и социальную угрозу. Основной контингент этих пленных прошел через революционные изменения в Европе, и санкюлотские настроения в их среде были довольно сильны. Судьба этих пленных сложилась по-разному. Кого-то
Были попытки сформировать из них антинаполеоновские легионы – как правило, из числа итальянцев, испанцев, немцев, не французов. Бравые немцы вообще сдавались нам в плен коллективно – например, два баварских кавалерийских полка организованно сложили оружие уже в июле 1812 года, за ними последовали некоторые баварские пехотные части. Из большого числа дезертировавших немцев был сформирован целый русско-немецкий легион, впоследствии воевавший против Наполеона [22] .
22
О том, как коллективно сдавались русским в плен испанцы, читайте в замечательной исторической повести Артуро Перес-Реверте «Тень орла».
В честь императора Александра был также сформирован так называемый Александровский полк – по численности он походил больше на дивизию – из пленных испанцев и португальцев. Не дураки, кстати, были наши правители, понимали, кто из «союзников» Бонапарта в душе обозлен на него до предела. Так вот, несколько тысяч солдат Александровского полка, организованных и вооруженных, в 1813 году на семи английских судах отправили из Риги в Испанию – для войны в тылу против французских войск.
Также был сформирован франко-итальянский легион, в котором, правда, голландцев, бельгийцев, швейцарцев и даже хорватов было гораздо больше, чем самих французов. К чести французов, они в массовом порядке Наполеону не изменяли. Предполагалось, что этот легион возглавит один из популярных генералов Первой французской республики, который в свое время эмигрировал в США, а потом вернулся в Европу в разгар наполеоновских войн, – Жан Виктор Моро.
После того как стало ясно, что с оставшимися пленными надо что-то делать, было решено разрешить им остаться в России и заняться сельским хозяйством и частным предпринимательством – как иностранным колонистам. Эта традиция приглашать иностранных колонистов повелась в России еще со времен Екатерины II.
Осваивая южную Украину и Крым, она объявила welcome всем иностранцам, желающим переехать в Новороссию, на берег Черного и Азовского морей. Идея была выдвинута такая: ведь это то же самое, что Америка, только ближе. Приятнее, комфортнее и не надо ехать через океан – какой талантливый был пиаровский ход! Тогда и началось массовое переселение в южные районы иностранцев, в основном религиозных диссидентов. Ехали православные греки, болгары, сербы – все обиженные Османской империей, молдаване, протестантов тоже было много – немцы, швейцарцы, шотландцы, чехи. За время Екатерининской эпохи на русский Юг переселилось, – что особенно важно, крестьян и фермеров не менее 100 тысяч человек [23] .
23
Дружинина Е. Южная Украина 1800–1825 гг. М., 1975.
В общем, закончилась история с наполеоновскими солдатами тем, что Александр I подписал специальные правила приема военнопленных в подданство России (1813 год, опубликованы в 1814 году). Правила екатерининских колонистов распространялись на всех военнопленных Великой армии. Пожалуйста, оставайтесь в России! Вам гарантируется: а) личная свобода; б) полная свобода вероисповедания – нигде же в мире такого не было, нигде в мире!; в) освобождение от рекрутской повинности навечно – это важно, все-таки они были профессиональные солдаты и боялись быть «забритыми» теперь в русскую армию; г) десятилетнее освобождение от всех налогов.
Таким образом Россия и приобрела больше 100 тысяч свободных европейцев, которые пожелали остаться в России, никуда не уехали, работали, пахали землю, служили (добровольно!) в армии, становились поэтами – как Фаддей Булгарин, гувернерами, учителями французского и прочая, прочая, прочая.
Более того, эти правила всячески стимулировали пленных к приобретению конкретной профессии, потому что мастеровые, фермеры, работники сапожных мастерских, ателье, парикмахерских и так далее освобождались от налогов. В общем, все, кто мог создать свое дело и новые рабочие места, получали льготы. Боже мой! Какие простые вещи, как легко принимались! А мы, российские власти, уже 20 лет мурыжимся с нашим многострадальным малым бизнесом: то ослабим удавку – дадим чуть льготный режим, упрощенку или ЕНВД, то тут же – два шага назад, или еще УБЭПом по башке… Стыдно и горько…