Мифы Первой мировой

Белаш Евгений Юрьевич

И Успенский: « В 2 ч. 30 м. немецкий артиллерийский дивизион (12 орудий), желая поддержать свою пехоту, совершенно открыто выезжает на всем видимую позицию, в 1000 шаг. от 108–го полка и открывает огонь. Но наши батареи, увидав такую, на редкость открытую цель, засыпали ее таким ураганным огнем, что храбрый дивизион сейчас же был расстрелян и 12 орудий стали нашими трофеями!… Вот батарея, расстрелянная на самом выезде на позицию в полной запряжке, не успевшая не толь­ко открыть огонь, но и остановиться: все убитые люди и лошади дружно лежат вме­сте на своих местах, а солдаты лежат даже верхом на лошадях или поблизости их».

По данным Е. З. Барсукова, 26 августа 1914 г. всего одна русская гаубичная ба­тарея, выпустив около 200 122–мм гранат, прекратила огонь 6 батарей 22–го гер­манского

ландверного (ополченческого) артиллерийского полка. Командир корпуса специально приказал показать артиллеристам результаты их стрельбы: на месте осталось 34 орудия, из которых 3 орудия подбиты; одна гаубица взрывом гранаты переброшена через свой зарядный ящик и валяется в 12 шагах от него; 9 зарядных ящиков взорвано или разбито; почти все люди орудийного расчета перебиты и лежат возле орудий; около орудий валяется несколько передков с перебитыми лошадьми (очевидно, батарея пыталась уйти). Среди русских артиллеристов потерь не было.

Также в 1914 г. русская конная батарея отразила последовательные атаки с разных сторон 3 эскадронов венгерской кавалерии, истребив их практически полно­стью. Четвертая атака была отбита с помощью эскадрона улан, пришедших на помощь. В этом бою погиб считавшийся одним из лучших венгерский 9–й гонведный гусарский полк.

Как писал немецкий генерал Франсуа по итогам первых боев в Восточной Пруссии, «наблюдение за целями в русской полевой артиллерии организовано очень хорошо. Артиллерия выезжает на позицию с большим искусством. Стреляет, в общем, хорошо, но высокие разрывы шрапнелей понижают действительность и силу огня. Позиции занимаются исключительно закрытые. Высшие и войсковые штабы при появлении их открыто на высотах всегда обстреливаются. Русская артиллерия не жалеет снарядов и нередко развивает уже с дальних дистанций такой сильный и интенсивный огонь, что вводит в заблуждение наши войска относительно своего численного перевеса, которого на самом деле нет».

Так стреляли, имея при орудиях довоенные запасы боеприпасов.

Но… снарядов и патронов становилось все меньше, подвоз их — все сложнее, а опытным артиллеристам, пулеметчикам, экипажам броневиков и бронепоездов при на­ступлении противника все чаще приходилось жертвовать собой для спасения пехоты, ведя огонь по наступающему противнику до последнего. Как писал A. A. Свечин, « немцы удивительно искусно сосредоточивали ружейный и пулеметный огонь на наших стреляющих пулеметах; наводчики пулеметов выбывали в каждом бою чуть ли не на 50 %, преимущественно убитыми». И он же приводил мнение Наполеона еще 1806 г., что пехота, вынужденная сражаться против сильнейшей артиллерии, быстро портится.

Некомплект боеприпасов тяжелой артиллерии уже к началу войны, по сведениям Ю. Н. Данилова, для некоторых образцов орудий достигал 50 % и более. По данным А. А. Маниковского, к началу войны не хватало примерно 25 % выстрелов к орудиям средних калибров — 107–мм пушкам, 122–мм и 152–мм гаубицам. Уже в сражении при Гумбиннене артиллерия армии Ренненкампфа выпустила почти все наличные снаряды за один день.

76,2–мм шрапнель не справлялась даже с полевой фортификацией, тогда как наученные горьким опытом немцы и австрийцы также перешли на стрельбу с закрытых позиций и контрбатарейную борьбу, активно используя превосходящую тяжелую артил­лерию. Еще в августовских боях отмечалось: «стреляло несколько как легких, так и тяжелых батарей (до 5), борьба с которыми для наших легких батарей оказалась трудной в виду дальности расстояния». Все чаще в артиллерийских дуэлях русские батареи просто не доставали до противника, а крупнокалиберные немецкие — еще не умели попадать.

26 августа, Восточная Пруссия: « Отбив немецкую пехоту, командир 2–го дивизио­на приказал перенести огонь на гаубичную батарею у Дренгфуртовской полуразрушен­ной башни. Но дистанционная трубка оказалась коротка. Командир дивизиона прика­зал перейти на гранату, но и для гранаты предельный прицел оказался недостаточен. Наша батарея принуждена была отказаться от борьбы с немецкой гаубичной батареей и замолчала. Это обстоятельство сильно огорчило нас, в особенности артиллеристов: предельный прицел немецкой гаубицы был 8 верст, а нашей легкой пушки только 6 верст». Из описания боев на Немане, 23—25 сентября: « Под Рачками немцы не жалели своих «чемоданов» или

«блямб», выпустили их невероятное количество, не прерывая стрельбы даже ночью, но принесли очень мало урону, и только единственный раз «чемодан» попал в группу солдат. Вообще приходилось удивляться, как немцы безпорядочно стреляют». A. B. Козьмин вспоминал: « Нашим легким батареям досталась трудная задача бороться с немецкой тяжелой артиллерией, превосходившей нас вдвое и калибром и количеством выпускаемых снарядов. Только благодаря искусству стрельбы и напряженному наблюдению мы не давали возможности противнику перейти в контратаку». К. Л. Гильчевский: «Однажды австрийцы обстреливали из 12–дюймовых гаубиц одну из наших батарей, корректируя стрельбу с кружившегося вокруг батареи аэроплана, спускавшего разноцветные ракеты. Но ни одна бомба не попала на батарею… Австрийцы обстреливали также из 12–дюймовых гаубиц д. Калинковцы, предполагая в ней наш штаб. Но никакого вреда не причинили — не было ни убитых, ни раненых». И даже позднее, 8 мая 1915 г. на реке Дубиссе, около города Россиены, четыре германских орудия в течение получаса вели беглый огонь во фланг по батальону 4–го Кавказского полка, который наступал по открытой равнине. Суетливость германцев и умелое движение батальона, по свидетельству Н. Морозова, обеспечили то, что батальон прошел 2 километра, не потеряв ни одного человека.

Но германские артиллеристы быстро набирались опыта, тяжелые батареи, даже не наблюдая противника непосредственно, могли корректировать свой огонь с передовых пунктов и аэропланов. В описаниях октябрьских боев под Варшавой постоянно встре­чается «сильнейший», «убийственный» огонь немецкой артиллерии, особенно тяжелой, причинявший большие потери, даже пищу приходилось подвозить с наступлением пол­ной темноты. Пехота без поддержки артиллерии, в т. ч. из-за плохой связи, несла большие потери и не могла продвинуться дальше.

А ведь уже в августе 1914 г., как пишет H. H. Головин, «находясь всего лишь на расстоянии пятнадцати километров от своей границы, командиры корпусов начали докладывать о том, что запасы не поступают и что они не могут связаться друг с другом и со штабом армии», солдаты по два–три дня не получали продовольствия. По замечанию участника операции в Восточной Пруссии, « на 7–й день марша боевой подъем сменился усталостью, обозы отстали, хлеба нет; кормимся местными средствами. Начинается нервность и раздаются вопросы: куда идем в глубь лесов и почему не видим противника».

22 (9) августа Самсонов телеграфировал Жилинскому: « Необходимо организовать тыл, который до настоящего времени организации еще не получил. Страна опустоше­на; лошади давно без овса, хлеба нет. Подвоз из Остроленка невозможен». В полку Верцинского в начале войны отпуск хлеба часто доходил до полуфунта (порядка 200 г) в сутки на человека, пока выпечка хлеба была не налажена силами самого полка. Из воспоминаний Попова, сентябрь: « В эти дни мы буквально голодали, ибо наши обозы не поспевали за нами по песчаным дорогам этого края. Достать что-либо у местного населения не представлялось возможным… В это время главным пищевым продуктом нам служила брюква, которую мы собирали по полям и сырой поедали. К счастью, за всю войну такой голодовки мы больше не испытывали, и даже много раз я поражался, насколько хорошо в полку было поставлено дело снабжения продовольствием, что являлось несомненной заслугой командира нестроевой роты капитана князя Вачнадзе». То же отмечал и Козьмин: « Приходилось голодать, так как транспорты с продовольствием не поспевали за нами».

При большом числе шоссейных дорог в бассейне Вислы щебеночный слой на них был тонок и быстро портился при движении тяжелой артиллерии и грузовых автомобилей, так как при постройках не рассчитывали на такие возможности. На обычных грунто­вых дорогах почти все мосты оказались слабыми для таких грузов, и их приходилось усиливать. По данным Н. Морозова, в Восточной Пруссии дивизион 51–й артиллерий­ской бригады прошел за день всего 8 км, ибо даже 8—10 запряжек не могли вывезти орудие. В сентябре 1914 г. « после прохождения II кавказского корпуса прекрасное шоссе Гродно—Сувалки сплошь покрылось выбоинами и рытвинами, глубиною до 1 мет­ра, сильно затруднявшими работу тыла».