Мифы, Сновидения, Мистерии

Элиаде Мирча

Если действительно верно, что шаманы и знахари обладают наиболее сильным чувственным восприятием на этнографической стадии развития, тогда чрезвычайно интересно выяснить, какое религиозное значение может иметь сенсорная деятельность. И было бы интересно узнать до какой степени у «примитивных» людей достижение состояния, которое считается сверхчеловеческим, может отражаться в их ощущениях.

Прежде чем приступить к методу, давайте начнем с двух примечаний.

1) То, что мы решили более подробно остановиться здесь на различных формах шаманизма и технике экстаза, ни в коей мере не подразумевает, что такие избранные люди как шаманы и прочие, являются единственными, у кого сенсорная деятельность может иметь религиозную ценность или значение. Напротив, у «примитивных» людей, также как и уцивилизованных, религиозная жизнь так или иначе приводит к религиозному использованию «чувствительности». Иными словами,

без вмешательства чувств не может быть никаких религиозных переживаний; вся иерофания представляет собой новое вторжение священного в космическую среду, но иерофания никак не влияет на чувственное восприятие. Когда общественная религиозная жизнь сосредотачивается на «сенсорном переживании» — таком, как, например, причастие первыми плодами, отменяющее запрет и дающее разрешение употреблять в пищу новый урожай — то это является одновременно и таинством причастия и физиологическим действием. Более того, у «примитивных» людей каждому ответственному действию придается магически-религиозное значение и ценность: нужно лишь вспомнить космологический подтекст и, в конечном счете, мистику сексуальной активности, рыболовства и земледелия; питание, подобно половой активности и работе, является в одно и то же время таинством и физиологической деятельностью. Короче говоря, в религии во все времена сенсорная деятельность использовалась как средство участия в священнодействии и достижении божественного. Если мывыбрали для рассмотрения «мистицизм» примитивных обществ, то только потому, что их переживания скорее дают нам возможность взглянуть на те процессы, которые ведут к трансформации сенсорной деятельности в контакте со священным.

2) Наше второе примечание относится к действительному переживанию мистиков. Говоря об их «сенсорной деятельности», мы используем этот термин в его широком, за исключением технического, смысле, не подразумевая абсолютно никакой оценки в отношении действительной природы этой деятельности. «Чувствительность» всегда и постоянно неотделима от типа поведения, а следовательно, принимает участие в коллективной психологии: а также в идеологии, лежащей в ее основе, в любом обществе независимо от стадии его развития. Нет необходимости добавлять, что, занимая свою позицию в области истории религии, мы не собираемся продолжать анализ психологических фактовдалее их магико-религиозного значения. Мы только пытаемся выяснить, до какой степени у «примитивных» людей сенсорное восприятие может принимать религиозную значимость — это и ничего более.

Болезнь и инициация

Человек становится шаманом, а) непосредственно по призванию — «зов» или «избрание»; Ь) переходом шаманского мастерства по наследству; с) по личному решению или, что реже, по волеизъявлению племени. Но каким бы ни был метод выбора, шаман признается как таковой лишь по завершении обучения по двум аспектам: первый — экстатического порядка (сны, видения, транс и так далее); второй — касающийся обычаев (технические приемы шаманства, имена и назначение духов, мифология и генеалогия племени, тайный язык и так далее). Это двойное обучение, за которое отвечают духи и старые мастера-шаманы, эквивалентно инициации. Посвящение может быть публичным и само по себе составлять отдельный ритуал. Но отсутствие ритуала такого типа вовсе не означает отсутствие посвящения, так как оно вполне может состояться в сновидениях или экстатических переживаниях новообращенного.

Нас прежде всего интересует синдром мистического призвания. Будущий шаман отличается прогрессирующими странностями в поведении: он ищет — одиночества, становится мечтателем, любит бродить по лесам и пустынной местности, поет во сне, у него случаются видения и тому подобное[60].

Иногда этот период созревания характеризуется довольно серьезными симптомами: у якутов юноша иногда приходит в неистовство и легко теряет сознание, укрывается в лесах, питается корой деревьев, бросается в огонь или воду, наносит себе раны ножом. Согласно Широкогорову, будущие шаманы тунгусов с приближением зрелости переносят истерический или истероидный кризис. Но призвание может проявиться и в более раннем возрасте: мальчик может убежать в горы и оставаться там семь и более дней, питаться животными, «которых он ловит непосредственно своими зубами», а затем возвратиться в деревню грязным, оборванным, с кровавыми пятнами и с растрепанными, «как удикаря», волосами. И лишь по прошествии еще примерно десяти дней новообращенный начинает нечленораздельно произносить какие-то слова.

Даже когда шаманом становятся по наследству, выбору нового шамана предшествует перемена поведения: души предков шаманов выбирают из семьи юношу; тот становится рассеянным или мечтательным, его охватывает желание уединиться, у него возникают пророческие видения, а в некоторых случаях — приступы с потерей сознания. В течениеэтого

времени, как полагают буряты, душа избранника уносится духами и приветствуется в обители богов, получает наставления от предков шаманов касательно секретовмастерства, образов и имен богов, культа и имен духов и тому подобное. И лишь после этого посвящения душа возвращается в тело. У алтайцев и будущийкампроявляется с младенчества: он имеет хрупкое строение, обладает склонностью к уединению и размышлению. Если в семье один из юношей подвержен припадкам эпилепсии, алтайцы уверены в том, что один из его предков был шаманом.

Человек может стать шаманом также вследствие несчастного случая или какого-нибудь необычного происшествия: так у бурятов, сойотов и эскимосов человек может статьшаманом в том случае, если его коснулась молния или он упал с дерева, или прошел без вреда для себя через какое-то испытание, сходное с пыткой посвящения (один эскимос, например, провел пять дней в холодной воде и не замочил одежды) и тому подобное.

Странное поведение будущих шаманов не было упущено учеными, и не единожды, начиная с середины прошлого столетия, они пытались объяснить явление арктического и сибирского шаманизма как умственное заболевание (Кривошапкин 1861; Богораз, 1910; Виташевский, 1911; Чаплицка, 1914). Последний сторонник теории, что шаманизм является арктической истерией, А. Олмаркс пошел еще дальше: он разделял арктический и субарктический шаманизм по степени невропатических нарушений у его представителей. Согласно этому автору, шаманизм — исключительно арктическое явление, существенно связанное с влиянием географического положения на неуравновешенность нервной системы жителей полярных районов. Чрезмерный холод, длинные ночи, пустынная безлюдная местность, недостаток витаминов и тому подобное оказали свое отрицательное влияние на нервную систему жителей Арктики, вызывая или умственные заболевания (арктическая истерия,мериак, менерики тому подобное) или шаманский транс. Единственное различие между шаманом и эпилептиком заключается в том, что последний не может входить в транс по собственному желанию[61].

Но гипотеза о том, что «шаманизм является арктическим явлением», не выдерживает более тщательного анализа. Нет особых географических зон, где бы шаманский транс был бы особым характерным явлением; мы встречаем шаманов по всему миру, и везде наблюдатели отмечают ту же связь между их мистическим призванием и нестабильностью нервной системы; поэтому шаманизм не может быть следствием полярного физического окружения. Более шестидесяти лет назад Вилкен утверждал, что индонезийский шаманизм первоначально действительно был заболеванием, и лишь недавно люди начали разыгрывать драматические представления подлинного транса[62].

По нашему мнению, эта проблема неверно определена. Во-первых, нельзя говорить, что шаманы являются, иливсегдадолжны быть неврастениками: напротив, огромное их большинство совершенно здравомыслящие люди. Более того, те, кто ранее болел,стали шаманами только потому, что им удалось выздороветь.Очень часто, когда призвание раскрывается в ходе болезни или приступа эпилепсии, посвящение является также и лечением. Приобретение шаманских способностей на самом деле предполагает разрешение психического кризиса, вызванного первыми признаками такого призвания. Посвящение, помимо многих других вещей, проявляется в новой психической интеграции.

Более того, этот факт объясняет социальный престиж шамана и его значительный статус в культурной жизни племени. Будучи далеко не неврастениками или дегенератами, шаманы являются, с интеллектуальной точки зрения, явно выше тех, кто их окружает. Они являются основными хранителями фольклора: поэтический словарь якутского шамана включает примерно 12 тысяч слов, в то время как его обычная речь — знакомая остальному племени — состоит лишь из 4 тысяч слов. У казахов и киргизовbaqca«певец, поэт, музыкант, провидец, жрец, врач является хранителем народных религиозных традиций, легенд многовековой давности». Шаманы демонстрируют незаурядные способности в области запоминания и самоконтроля. Они могут исполнять экстатический танец в очень ограниченном пространстве — в центре юрты, переполненной зрителями — при этом не коснувшись и не задев никого, несмотря на то, что костюм шамана нагружен тридцатью-сорока фунтами железа в виде дисков и других предметов.

Аналогичные наблюдения в отношении шаманов сделаны и в других районах. Согласно Кох-Грюнбергу «шаманы Таулипанг, как правило, являются умными людьми, иногда со склонностью к искусству и всегда с очень сильным характером; в процессе своих тренировок и исполнения своих функций им приходится предоставлять доказательства своей энергии и владения собой». А. Метро пишет о шаманах Амазонки: «Ни одна из физических или физиологических аномалий и особенностей, похоже, не является признаком предрасположенности к проявлению шаманизма»[63].