Миг бесконечности. Том 1
Шрифт:
Защелкнув дверные замки, Катя, не включая света, прошла в гостиную, отодвинула край шторы и выглянула в окно: Ленка как раз садилась в знакомый „Range Rover“. Его хозяин, как и накануне вечером, захлопнул за дамой дверь, занял водительское сиденье, завел двигатель; салон озарился лунной подсветкой.
„А ведь я сейчас больше всего на свете хотела бы оказаться на ее месте в этой машине, — поймала она себя на крамольной мысли. — Наверняка, внутри она также роскошна, как и снаружи… В нем определенно что-то есть“, — повторила она про себя Ленкины слова. — Конечно, есть. Красив, умен, если судить по машине,
Со стороны ее жизнь действительно могла показаться сказкой. Уж слишком гладко все складывалось, уж очень легко все давалось: круглая отличница, активистка. Получила золотую медаль — тут же поступила на журфак, сразу назначили старостой группы. Познакомилась с симпатичным студентом-строителем из политеха, через год вышла замуж. Сразу по окончании университета попала в штат популярной газеты. А тут еще родители помогли купить молодоженам двухкомнатную квартиру. Пусть маленькая, но своя. Вроде все шло как по маслу.
Но на самом деле ей ничего не давалось без труда. Пресловутые пятерки в том числе. Она не помнила, чтобы хоть раз пришла в школу неподготовленной, не выполнив всех заданий, даже если приходилось ложиться спать за полночь. А уж перед тем как засесть за сочинение, переворачивала горы литературы! Поскольку продолжать учебу ей не раз приходилось на новом месте, то надо было и заново самоутверждаться, доказывать свое право на прежние отметки. Конечно, очень помогала ее редкостная коммуникабельность — в любой коллектив вливалась легко и готова была дружить со всеми, помогать всем. Так что никому даже в голову не приходило назвать ее заучкой. Зато все признавали в ней заводилу, душу компании.
Первая любовь пришла к ней лишь в институте и стала первой неудачей. Лучше о ней и не вспоминать. Но тогда ее поддержала мама — надежный друг, слушатель, советчик.
«Отболит, родная, отболит… Первая любовь на то и первая, чтобы научиться страдать, научиться беречь ту, настоящую, которая обязательно тебя найдет», — успокаивала она рыдающую дочь.
И любовь ее нашла. Взаимная, красивая, единственная на всю жизнь, как тогда казалось Кате. Сыграли свадьбу. И тут неожиданно умерла мама, что стало для отца и дочери Евсеевых настоящим ударом.
От природы мама была крупной, полной женщиной, страдала высоким давлением, но нигде не наблюдалась, просто пила лекарства. Горстями, так как работа в школе — не для слабонервных. Конечно, русский язык и литература — не самые сложные предметы, но Нина Сергеевна ко всему прочему была больна театром. В каждой новой школе
«Мама, мамочка, — непроизвольно увлажнились Катины глаза, — почему, когда плохо, мне так не хватает твоего тепла? Были бы брат или сестра… Папа, конечно, меня любит, я это знаю, но мы с ним не можем быть так близки, как с тобой. Ты всегда была рядом, а он неожиданно появлялся, шутил, смеялся, хвалил за школьные отметки и снова исчезал на пару недель: то учения, то дежурства, то секретные задания…»
Куда и надолго ли в очередной раз уезжал отец, не спрашивала даже мама. Военная тайна. Возможно, поэтому и Катя никогда не докучала Виталику расспросами. То, что сочтет нужным, скажет сам. Он тоже особо не вникал в ее журналистские перипетии. Хотя газету читал, отслеживал статьи с фамилией Проскурина, гордился женой.
«Обязательно снова стану Евсеевой! — вдруг пришло в голову Кате, и даже дух захватило от испуга, вернее, от направления собственных мыслей. — Неужели на подсознательном уровне я уже готова к разводу?… Позвонить ему, что ли?»
Умывшись и спрятав в походный футлярчик линзы, она нанесла на лицо найденный на туалетном столике ночной крем, заглянула в комнату, где спали девочки, отыскала на антресолях плед с подушкой и прилегла на узком диванчике в прихожей — оттуда хорошо просматривались двери всех комнат.
«А может, оно и к лучшему, что сегодня не увидимся, — взяв с полки телефон, набрала она домашний номер. — За сутки в голове все уляжется, утрясется, перемозгуется. Не зря говорят: утро вечера мудренее. Может, удастся хоть лицо сохранить и обойтись без истерик».
Как и следовало ожидать, разговор с мужем вышел натянутый даже несмотря на то, что Ленка уже успела обрисовать ему ситуацию. Виталик разобиделся не на шутку: больше недели не видел жену, а она взяла и променяла романтический вечер с ним на заботу о какой-то пьяной подруге! Да если уж на то пошло, ему никогда не нравилась эта ревнивая истеричка!
Говорил в основном муж. Катя молча слушала, пытаясь уловить хоть каплю фальши в его словах. Нет, все звучало искренне. И если бы своими глазами не наблюдала страстную сцену встречи в аэропорту, то чувствовала бы себя сейчас жутко виноватой. А так даже оправдываться не хотелось, что, скорее всего, и заставило Виталика обидеться окончательно. Холодно пожелав «спокойной ночи», он первым положил трубку.
«Неужели не устал от двойной жизни? — усмехнулась она, водрузив телефон на место. — И как уверен, что все шито-крыто!.. Да и Ленка хороша…»
Только она успела о ней подумать, как зазвонил мобильник.
— Ладышев — сволочь! — в сердцах выдохнула Колесникова.
— Это еще почему? — широко зевнула Катя. — Он что, прямо в машине тебя домогался?
— Хуже.
— Где же тогда?
— Нигде! Привез домой, высадил вместе с кошкой у шлагбаума и уехал. Мерзавец!
Тут интеллигентка и эстетка Ленка так смачно ругнулась, что у Проскуриной сон как рукой сняло: ничего себе! Могем! Не зря иняз оканчивали!
— Ну, и чего ты молчишь?