МиГера. Задача – выжить
Шрифт:
Звяк.
– Стакан!
Дзынь.
Учитель с задумчивым видом берёт тот самый стакан со стола и удивлённо заглядывает в него. Потом вытряхивает кругляш на ладонь. Переводит взгляд на стакан, потом на меня и вдруг бросает его. В смысле стакан. Тот кувыркается в воздухе. Но вместе с броском снова звучит та же команда:
– Стакан!
Сложно было. Предмет-то кувыркается. Просто попасть внутрь неподвижного сосуда оказалось несложно. А тут как? Но команда дана. Думать, размышлять поздно. Потому что он летит по высокой дуге ко мне. Дзынь. Шлёп.
Ставлю на стол. Биток внутри. Я справилась. Как? Да фиг его знает, если честно. Просто бросала. Считать, благодаря Шнырю, научилась, вот и считала обороты, благо он не сильно мельтешил. Я про стакан, а не про Шныря. Раз оборот, два оборот, бросок, три.
Тишина в комнате. Или это кабинет? Хрен знает, в общем. Учитель снова задумчиво меня разглядывает.
– Хм! Забавно. Кто бы мог подумать, – негромко так комментирует он свои мысли. Но я услышала.
– Хера се снайпер! – слышится от двери.
Грол встаёт и, неспешно вжикая протезами, направляется к нам. Вот подошёл и вдруг резко хватает Шныря за шкварник.
– Быстро, как на духу: зачем играл на деньги?! ОТВЕЧАТЬ! – вызверился он так, что я чуть не описалась от страха.
Но что интересно, страх испытала не за себя. Вернее, за себя, конечно, но подоплёка того страха была необычной. Да, испугалась. Но не за свою жизнь. С некоторых пор смерти не боюсь от слова совсем. Пару раз уже приходилось умирать. Это почти не больно. Раз – и свет померк. Но главное, смерть, она ведь избавляет от боли. Так что в этом плане, видимо, отбоялась давно.
Нет, испугалась совершенно иного – нового одиночества! Вот его страшилась пуще всего прочего. Ведь если Шныря сейчас грохнут за нарушение приказа, снова одной оставаться. Ну и ко всему прочему он ведь друг. За него боялась тоже. В общем, сложно объяснить клубок перекрученных в душе чувств и эмоций.
– Ка-ка-канф-ф-фет х-х-хотел! – блеет пацан, белый как мел от испуга.
– Плохо кормят, Шнырь?! – продолжается допрос, перемежаемый жёсткой тряской. Как голова не оторвалась у бедолаги, ума не приложу.
– Н-н-не с-с-себе. Е-е-ей х-х-хотел.
– Ей, говоришь?
Тряска прекратилась. Учитель смотрит на парней у двери.
– Врёт? Как думаете?
– Не похоже вроде, шеф. Ради малявки старался. Норм пацан.
– Норм, норм! Нормально говорить разучились?
– Виноват! – говоривший боец у двери (а это явно боец) вытянулся в струну.
– Черти! Норм, норм! Сам вижу, что норм. Но он нарушил запрет. Что прикажете делать? Сегодня одного простишь – он же норм! – а завтра остальные побегут нарушать. Наказание должно быть неотвратимым. Только так можно добиться идеальной дисциплины.
В ответ молчание. Что тут скажешь?
– Я виноват! – вскидывает голову Шнырь. – Она позже пришла. Вот и затащил её Зак в игру. Я отговаривал, но девка же. Откуда мозги?
– Глядите, какой защитник выискался! – зло
– Да что ты говоришь?!
Это уже я встряла: дурня ж спасать надо. Мне то что, грохнут, и поделом. Жить с такой харей давно невмоготу.
– Проигрался в ноль! – кричу я. – Кто б тебя тронул? Это из-за моего выигрыша Зак окрысился. По моей вине напал. Только драться я не умею…
К концу моего спича учитель уже не переставая смеялся скрипучим смехом, а двое у дверей утробно икали, еле сдерживаясь.
– А ты, значит, – отсмеявшись, спросили меня, – хотела бы научиться драться?
– Да. – Мой ответ однозначен. – Не хочу клянчей…
– Вот как?
– Да.
Я давно всё для себя решила, только пока не знала, как буду действовать. Но время ещё было. Не захотят эти связываться с уродливой девчонкой, найду другие способы. Никто не удержит. Во всяком случае, так я думала.
– Шеф! – заговорил вдруг боец у двери. – Можно слово?
– Что-то ты сегодня сильно разговорчив, Ден.
Голос Грола не предвещал ничего хорошего. Видимо, не любит он, когда подчинённые говорят, если не спрашивают. А этот и правда сказал уже слишком много, хотя должен был у двери болванчиком притворяться.
– Говори, – тем не менее дал разрешение главный.
– Спасибо, шеф. Малявка – боец, сразу же заметно. Тем более такой талант имеет. Грех в клянчах держать. Эти двое, – говоривший указал подбородком на нас, – друг за дружку готовы пострадать. Сложившаяся боевая двойка. Поднатаскать маленько, и смогут работать по мелочи. А когда подрастут, уже видно будет, стоят чего-то большего или нет.
– А с наказанием что делать, по-твоему? Понять и простить?
– Зачем же? Сами ж учите, что наказание должно быть неотвратимым.
– Ты по делу давай. Я и сам знаю, что говорю, напоминать не надо.
– Предлагаю отложить наказание. Не снять, а всего лишь отсрочить. Позже отработают, если справятся. А не оправдают надежд, так таких и не жалко. Примерно закопаем.
– Хм, отсрочить… – Учитель задумался на секунду. – Ладно, так и поступим. Но ты тоже сегодня накосячил изрядно, Ден. А значит, и для тебя наказание будет. Берёшь на личный пригляд этих гавриков. И закапывать в случае неудачи тоже самому придётся. Такое твоё наказание будет, личное. Усёк?
– Так точно!
– Вот и ладушки. Теперь вы двое. Я вас запомнил. И наказание ваше никуда не денется. Так что если жить хотите, придётся оправдать надежды. Если нет – понятно, чем кончится?
– Закопают, – хором выдали мы со Шнырём.
– Именно. И поручился за вас вот он. Так что за ваши косяки прилетит и ему. Это тоже понятно?
– Да!
– Не «да», а «так точно».
– Так точно! – Снова хором и в унисон.
– Хорошо, что понятливые. Ты, Шнырь, сегодня переселяешь её к себе. Тренироваться до отсева она будет вместе с вами, и жить тоже. На усиленное довольствие поставят, я распоряжусь. В твоих интересах, чтобы она быстро догнала группу. Значит, будешь помогать подружке в меру сил.