Михаил Булгаков. Три женщины Мастера
Шрифт:
Миша очень переживал последовавшую вскоре смерть отца, но сам не заметил, как после этого изменилась жизнь в семье, при отце более строгая, с непременным воскресным чтением Евангелия. В доме Булгаковых царило оживление, Мише не хотелось грустить, когда рядом была Тася. По нечетным субботам устраивались журфиксы – собиралась молодежь. Коля играл на гитаре, Ваня – на балалайке. Пели, шутили, танцевали. Веселье нарушил отъезд Таси. Миша пишет ей, что готов приехать в Саратов, чтобы увидеть ее на несколько минут, увидеть и тут же сесть в обратный поезд. Накал его чувств к Тасе невероятен. Брат матери, дядя Коля, дарит ему двадцать пять рублей, и на Рождество Миша приезжает в Саратов. Трогательная встреча на вокзале. Миша осыпает лицо Таси поцелуями, обнимает ее, держа букет цветов за ее спиной. На влюбленных обращают внимание прохожие,
На Рождество устроили елку, пели, танцевали, но больше сидели, говорили о житейских делах. Миша даже не пытался шутить или лицедействовать, он был полностью поглощен Тасей. Евгения Викторовна выделила Мише отдельную комнату, но он больше времени проводил в Тасиной спальне, куда никто и никогда в их присутствии не заходил. И без объяснений было ясно, что Тася скоро уедет в Киев.
Евгения Викторовна, в знак расположения к будущему дочери, дарит ей золотую браслетку шириной с палец, состоящую из мелких колечек. Браслетка была очень красивой, удобно лежала на руке. У замка на пластинке была выгравирована буква «Т». Михаил часто брал у Таси эту браслетку как амулет, приносящий счастье. И что интересно, через десяток лет Тасина браслетка спасла их от голода. О ней через шесть десятков лет Татьяна Николаевна рассказывала первому своему интервьюеру. В преклонном возрасте человек иногда выдает желаемое за действительное. Тем более ни в одном из своих произведений, даже в самых ранних, Булгаков не вспоминает об этой чудесной и спасительной для них драгоценной вещице. Существовала ли она? Да! Михаил пишет из Владикавказа двоюродному брату Константину: «Узнай у дяди Коли, целы ли мои вещи? Кстати, сообщи, жив ли Таськин браслет?» 16 февраля повторяет свой вопрос брату: «Сообщи мне, целы ли мои вещи и Тасин браслет?»
В это время молодая семья жила во Владикавказе и очень нуждалась. Судя по воспоминаниям Татьяны Николаевны, браслет вскоре прибыл к хозяевам, и о его судьбе я поведаю позже.
Первый же Мишин приезд в Саратов едва не поломал планы родителей Таси. Они не спешили с браком дочери, хотели, чтобы она освоила профессию классной дамы, но Тася, заранее договорившись с Мишей, настаивала на поездке в Киев, для дальнейшей учебы. Николай Николаевич, посоветовавшись с женой, предложил дочери посетить Париж, думал, что она не устоит перед соблазном увидеть волшебный и притягательный город. Обиделся брат Таси. Женька заладил: «Хочу учиться у Пикассо». Отец не растерялся и сказал Тасе: «Хорошо, и ты поезжай с братом». Но Тася наотрез отказалась. «Отказалась от Парижа!» – воскликнула Евгения Викторовна и с удивлением посмотрела на Мишу, как на факира, заколдовавшего дочь.
Отец задумался, почесал бородку и прямо посмотрел в глаза Тасе.
– Ладно, только сначала поработай год. Хочу посмотреть, можешь ты работать или нет.
Миша растерялся, стал говорить, что Тасе не стоит пропускать год учебы. Николай Николаевич понимал его состояние и не стал с ним ни спорить, ни соглашаться. Но Тасе потихоньку и не без укора заметил:
– Поработаешь год, тогда, пожалуйста, катись! – И решил с женой лишь на лето отпустить дочь в Киев, чтобы к осени она вернулась на работу.
В 1911 году Тася снова прибыла в Киев, но на вокзале ее никто не встретил. У тети Сони незадолго до этого умер муж, и у Варвары Михайловны тоже. Горе сблизило их еще больше. Но в отношении Таси мнения у них расходились. Тетя Соня мечтала, чтобы у ее племянницы с Мишей все устроилось хорошо. Варвара Михайловна противилась их союзу. Тася сама добралась до Большой Житомирской, где ее поджидал Миша. Признался, что страшился идти на вокзал, хотя знал о приезде Таси. Боялся: вдруг она не приедет, что тогда станет делать? А вместе с тетей Соней, верным другом его и Таси, легче будет принять решение. Сразу повез Тасю на дачу. Ехал хмурый.
– Ты не рад, что я приехала? – удивилась Тася. Миша в ответ покачал головой:
– Рад. Очень. Но мама…
– Она настроена против меня? – опечалилась Тася.
– Да нет, во всяком случае, об этом помалкивает, – засмущался
Видимо, огорчительный поступок матери настолько врезался в память Михаила Афанасьевича Булгакова, что в романе «Белая гвардия» похороны матери Турбина по времени, с точностью до дня, совпадают с началом романа Варвары Михайловны и доктора Воскресенского.
Позже в своем дневнике сестра Михаила Надежда напишет: «Миша стал терпимее с мамой – дай Бог. Но принять его эгоизма я не могу». В той же записи от 28 декабря 1912-го говорится, что у Миши «созрело желание стать писателем…» Далее, 8 января 1913 года: «Миша жаждет личной жизни и осуществления своей цели… Мне хотелось бы, чтобы исполнились его планы, чтобы он счастливо и спокойно зажил с Тасей… Хочется посмотреть, как закончится близкая к развязке их эпопея – дай Бог, чтобы вышло по их, по-хорошему…»
Надежда думает о предстоящей свадьбе Миши и Таси, хотя, как покажет жизнь, до развязки их эпопеи еще очень далеко, и неизвестно, наступит ли когда-нибудь она… В полном смысле слова. Когда чужими становятся души…
Надя и впоследствии младший брат Михаила – Ваня – наиболее благожелательны к невесте Михаила, и она отвечает им взаимностью и вниманием. Сохранилось письмо Таси к Надежде Афанасьевне Земской от 3 апреля 1914 года. С 1912 года та жила в Москве и училась на филологическом факультете Высших женских курсов. Домой, в Киев, обычно приезжала на рождественские каникулы и летом.
«Дорогая Надя!
Поздравляю тебя с праздником. Шлю тебе самые лучшие пожелания. Желаю весело провести Пасху, очень жалею, что ты не в Киеве. Целую.
Тася».
Было бы преувеличением сказать, что с отъездом Нади положение Таси в семье Булгаковых ухудшилось. Дружная и сплоченная семья Булгаковых не могла не принять Тасю как невесту, а тем более – как жену Михаила. Просто не стало рядом близкого задушевного друга, которому можно поведать женские тайны.
Очень интересные и нетрафаретные мысли о семье Булгаковых высказывает в своих воспоминаниях писатель Константин Паустовский, учившийся с Михаилом в одной гимназии: «Семья Булгаковых была хорошо известна в Киеве – огромная, разветвленная, насквозь интеллигентная семья. Было в этой семье что-то чеховское от «Трех сестер» и что-то театральное. Булгаковы жили на спуске к Подолу против Андреевской церкви – в очень живописном киевском закоулке. За окнами их квартиры постоянно слышались звуки рояля и даже пронзительной валторны, голоса молодежи, беготня и смех, споры и пение. Такие семьи с большими культурными и трудовыми традициями были украшением провинциальной жизни, своего рода очагами передовой мысли. Не знаю, почему не нашлось исследователя (может быть, потому, что это слишком трудно), который проследил бы жизнь таких семей и раскрыл бы их значение хотя бы для одного какого-нибудь города – Саратова, Киева или Вологды. То была бы не только ценная, но и увлекательная книга по истории русской культуры».
Паустовский упускает из виду, что такими были дворянские семьи, и писать о них в эпоху советской власти было делом безнадежным и опасным. Однако есть подробный фактический материал в России – история семьи Булгаковых. О творчестве и жизни писателя издано немало книг, и весьма нетрудно сложить из них роман «Семья Булгаковых». Ведь сейчас появились новые сведения и о самом Михаиле Афанасьевиче, включая допросы его в ГПУ, и истории жизни в Париже его братьев: биолога Николая Афанасьевича и балалаечника, таксиста, поэта (в одном лице) Ивана Афанасьевича. Даже нашлись его стихи, напечатанные в белогвардейском журнале «Константиновец» за 1922 год, стихи незаурядные, написанные в местах поселения белогвардейцев – в Галлиполи и Горном Джумае: «Почему так грустно, тяжко мне среди развалин? Почему в сугробах мысли нет живых проталин? Почему не бьется сердце, как бывало прежде? Не болит оно, сжимаясь, в сладостной надежде? Почему живу я только старым и забытым? Почему сегодня завтра для меня закрыто? Неужель бесцельно, глупо жизнь моя прожита и сижу я, словно баба в сказке у корыта?»