Михаил Черниговский
Шрифт:
Человек редкого, упрямого и властолюбивого характера, Ярослав насилу сдержал гнев, пробормотав про себя отборнейшие ругательства в адрес новгородцев, и покинул вече.
Теперь в зале собралось немногим более сотни человек - боярская и купеческая верхушка и чиновный люд, управлявшие Новгородом и близкие к посаднику. Михаил вежливо поклонился им и подошел к посаднику из богатого купеческого рода, обряженному в роскошный кафтан из заморской ткани, отороченный собольим мехом.
– Приветствую тебя, батюшка посадник, - учтиво произнес Михаил и крепко пожал протянутую ему руку, а потом обратился ко всему собранию: - Приветствую вас, люди добрые.
– Поведай нам, княже, с какими намерениями пожаловал
– испытующе спросил Михаила посадник.
– Служить Великому Новгороду, отражать его недругов, защищать великий град от всякой вражьей силы, - ответил князь.
– Похвальное намерение у тебя, князь Михаил. Уразумел задачи новгородского князя. А вот твой предшественник этого не уразумел, вмешивался в наши внутренние дела, смотрел на новгородскую землю как на свой собственный удел, потому и случались меж нами частые тяжбы и всякие недоразумения.
– Постараюсь не повторить деяния князя Ярослава, который не пришелся вам по душе.
– Похвальное намерение, - повторил посадник.
– Рассказал бы, княже, о себе.
– Отец мой - Всеволод Святославич, а матушка - Мария Казимировна, королевна польских кровей. Батюшку моего прозвали Чермным из-за цвета волос. Княжил в Чернигове, а одно время занимал и киевский стол. Он умер в пятнадцатом году.
– Царство ему небесное.
Эти слова произнес нараспев архиепископ, участник малого веча.
– Есть ли у тебя, князь Михаил, какое-нибудь намерение сделать что-либо для блага новгородской земли?
– Есть, - ответил Михаил.
– Хотелось бы побывать на границе со шведами и под Псковом, который нередко беспокоят воинственные тевтоны. Да и что у них на уме - пока неведомо.
– Откуда тебе известно про шведов и про тевтонов?
– За долгую дорогу от Чернигова до вашего града ваш достойный человек Спиридон Кореница вел со мной долгие беседы. О многом потолковали мы с ним в пути. Теперь я лучше представляю жизнь и заботы Новгорода.
– Шведы пока нас не беспокоят, ведут себя тихо-мирно.
– Вероятно, присматриваются к нам не из простого любопытства. Выжидают момент, чтоб напасть исподтишка и урвать кусок Новгородчины, лишить нас выхода к морю.
– Откуда тебе сие известно?
– Здравое предположение. Коли Русь-матушка испытает новые беды, нашествие великих ворогов с востока, этим незамедлительно воспользуются и шведы, и тевтоны. Чует мое сердце.
– Дай-то Бог, чтоб ты, княже, ошибся в своих предположениях. Пошто ты ничего не сказал нам, Михаил Всеволодович, как ты смотришь на племя ростово-суздальских князей?
– Присмотреться должен к ним. С ростовским князем Васильком Константиновичем собираюсь породниться, выдать за него дочь Марию. Великая книжница моя доченька, увлеклась чтением летописей. У нее достойные наставники. Хочу нанести князю Васильку визит на правах будущего родственника.
– Разумно поступаешь. Учти, великий князь владимирский человек покладистый, не то что его братья. С ним можно поладить.
Беседа в вечевой палате продолжалась еще долго. Новгородцы в целом встретили своего нового князя доброжелательно. Да и Михаил, считаясь с их традициями, старался говорить спокойно, дружелюбно, подчеркивая, что сознает свою ограниченную роль военного наместника. Поэтому и вече настроилось к князю миролюбиво, терпимо. Обошлось без резких вопросов и злых реплик. Посадник Анастас Гусельников подвел итоги вечевого собрания:
– Принимаем князя Михаила? Возражений не слышу - значит, принимаем. Князь правильно понял свои обязанности. В его руках вооруженные силы Новгорода и забота о том, чтобы внешние враги не тревожили нашу землю. Правильно я тебя понял, княже?
– Истину глаголешь, Анастас Гусельников. Дозволь спросить тебя.
– Дозволяю, спрашивай.
–
– Сочувствуем тебе.
– Поможет ли Новгород пополнить мою дружину?
– Подумаем. А надо ли? У тебя свои черниговцы. Если возникнет военная схватка с немчурой или с кем-нибудь еще, новгородцы придут тебе на помощь.
– Значит, на пополнение моей дружины не могу рассчитывать?
– Я этого не сказал. Подумаем. Уклончивый ответ Гусельникова никак не удовлетворил Михаила.
В один из ближайших дней, не откладывая дела в долгий ящик, князь Михаил отправил дюжину своих дружинников во главе с десятником Трифоном на невские берега. Стояла холодная, ветреная осень, но первые признаки льда на Волхове и озерах еще не показывались. Дружинники спускались вниз по Волхову на большом дощанике, подняв парус. Подхваченное течением и подгоняемое попутным ветром, судно устремилось в плавание. Вблизи Новгорода по берегам реки мелькали постройки боярских усадеб, монастыри. Потом отошли леса, подступавшие к самой воде. У гостинопольских порогов высадились на левый берег, обошли пороги по суше, перетаскивая дощаник по бревенчатому настилу, и, минуя их, вновь спустили судно на воду.
Сделали остановку в селении Ладога, обнесенном недавно сооруженными каменными стенами, над которыми возвышались церковные купола. Селение располагалось на левом берегу Волхова в верстах двенадцати от впадения его в Ладожское озеро. Место было оживленное, часто посещаемое новгородскими и иноземными торговыми людьми. Внутри ограды тесно сгрудились лавки и амбары с товарами, а также избы ремесленников. Здесь же в одном из помещений размещался небольшой гарнизон.
Гарнизонный начальник встретил прибывших дружинников приветливо, пригласил всех к столу. Гостям подали уху и пироги с рыбой. Начались оживленные расспросы. Десятник Трифон полюбопытствовал, появляются ли на западном берегу Ладожского озера и на реке Неве северные соседи, шведы и другие народы. Гарнизонный начальник поведал, что соседи, шведы и финны, ведут себя мирно, но к русским землям проявляют настырный интерес. Чаще всего они появляются небольшими группами на невских берегах, расспрашивают местных жителей, часто ли можно увидеть в тамошних местах новгородцев, какими силами они располагают, вооружены ли, проявляют ли желание закрепиться в этом крае, создать свои поселения.
Из Волхова отряд вышел в Ладожское озеро, слегка штормившее, а из озера - в реку Неву. Ее берега были лесисты, деревушки попадались редко. Поблизости от устья река растекалась на большие и малые рукава, берега становились низменными и нередко страдали от наводнений. Поэтому деревни возникали на некотором удалении от реки, достигавшей здесь значительной ширины и глубины. Поднявшись версты на две вверх по невскому притоку, дружинники достигли небольшой убогой деревушки. Как выяснилось, ее населяли жители из местного племени, называвшиеся ижорами. Среди них нашелся человек, сносно говоривший по-русски. Он показал, что пришельцы с севера часто наведываются к невским берегам. Они избегают встреч с караванами новгородских судов, уклоняются от нежелательных встреч, прячутся в прибрежных зарослях. А когда караван скрывается за горизонтом, пришельцы выходят из убежищ и донимают местных жителей расспросами, часто ли сюда наведываются русские, держат ли они военную силу. Когда местные жители сами спрашивают пришельцев, зачем они пожаловали на берега Невы, те обычно отвечают, что в этой реке, которую русичи называют Невой, водится отменная рыба. Но по облику пришельцев заметно, что они вооружены и скорее всего принадлежат к военному сословию. Однажды среди них встретился человек в кольчужной рубахе.