Михаил Гущин. Предотвратить смуту
Шрифт:
– Ваши документы! – пробасил один из дружинников, полностью облаченный в доспехи.
– Мои документы в академии. Обратитесь в госпоже Андрияновой или господину Сорокину, чтобы они подтвердили мою личность.
– Никого из указанных вами людей в академии нет.
Внутри меня похолодело. Действительно, середина лета, на что я рассчитывал? Скорее всего, Андриянова сейчас отдыхает где-то на юге, а Палыч охотится в лесах Сибири или рыбачит в Черном море. А кто же тогда остался за главного?
–А Булыкин, Брусникина, Ведагор, наконец, есть? Хоть кто-то из преподавателей остался?
Я прекрасно понимал, что эти ребята меня не выпустят, а значит, к Фролову я уже не попаду. Ладно, пусть проверяют, их проблемы, я бы вообще спокойно развалился в кресле для ожидания, если бы не драгоценное время, которое приходилось терять.
– Гущин!
Знакомый голос заставил меня обернуться. Не сказать, что я был рад видеть этого человека, потому что передо мной стоял Тимашевский. Интересно, а этому типу что понадобилось в академии?
– Как любопытно порой оборачивается жизнь, не находите, господин Гущин?
– Вы о чем?
– И года не прошло как мы снова встретились с вами здесь, в стенах академии. И что самое интересное, снова есть повод для общения. Вот только теперь есть один любопытный нюанс. Сейчас здесь нет Андрияновой, и никто не станет мешать нашему мужскому разговору. Видите ли, пока вы не прошли ворота, я могу совершенно спокойно забрать вас с собой, не получая на то разрешения Андрияновой, Сорокина, да хоть самого князя! Поэтому скажите мне, готовы ли вы общаться здесь, или нам все же лучше переместиться в более удачное для этого разговора место?
– Вы спрашивайте, Кирилл Семенович. Пока не спросите, не получите ответ.
– Мне нравится ваш настрой, – Тимашевский сощурился, словно пытался уловить в моих словах издевку. – Хорошо, тогда расскажите мне все, что вы знаете об убийстве студента на крыше академии.
Убийства? Ого, весело у них тут. Похоже, покаменя здесь не было, ребята тоже веселились на полную катушку. Стоп,кто это мог быть? Надеюсь, не кто-то из наших.
– Видите ли, господин Тимашевский, меня больше двух недель не было в академии, поэтому я вряд ли смогу вам помочь.
– Ошибаетесь, Гущин! – Тимашевский нахмурился и повысил голос. – Убийство произошло ровно в день вашего исчезновения. Более того, ваш неожиданный уход, который не был никем замечен, наводит меня на определенные мысли.
– Какие же?
– Сами посудите: убийство произошло на крыше, куда вы частенько наведывались. Свидетели говорят, что несколько раз видели вас там, иногда даже в компании с госпожой Градовой. На крыше, где обнаружили тело студента, найдены следы боя. Да и потом, с этим студентом у вас, Гущин, был конфликт. Все факты указывают на то, что вы как минимум там были.
Ясно, кого-то я все-таки прикончил во время потасовки, вот только кого? Кильчицкого, или Игнатьева? Очень бы хотелось, чтобы второго, но я не верю в такую удачу.
– Понятия не имею причем там крыша и я. Там мог оказаться кто угодно.
– Гущин, признайте, что вы были свидетелем убийства Никитова, или вообще участвовали в нем! —
Никитов? Я попытался придать выражению лица спокойный вид. Причем здесь он? Я точно не мог его убить. Может, Тимашевский пытается заманить меня в ловушку?
– Никитова я не убивал, могу подтвердить даже под воздействием духовника.
– За этим дело не заржавеет, – заверил меня Тимашевсикй.
Ну да, расскажи. Тогда почему мы еще здесь? Нет, хитрый коротышка, если бы ты мог, уже давно затащил бы меня в застенки своей дознавательной комнаты. Но я все еще здесь, а это значит, что тебе что-то мешает.
– Хорошо, Гущин, а как вы объясните, что на руках Никитова была ваша кровь?
– Значит, это он ударил меня по голове.
– То есть, вы там были?
– На крыше? Да, я ждал Ингу Игнатьеву. Зачем – не скажу, это личное.
– Не сходится, Гущин. Там были следы борьбы – сломанные сваи, выбитые стекла, обожженные опоры, наконец. Кто был там кроме вас?
– Кирилл Семенович, я ведь если отвечу, вы все равно не поверите.
– Попробуйте меня удивить.
– Там были Игнатьев с Кильчицким. Они напали на меня, а я отступал и потом потерял сознание. Опомнился уже в вагоне грузового поезда, который завез меня далеко на восток. И сейчас, господин Тимашевский, я хочу вернуться в свою комнату, привести себя в порядок и призвать к ответу двух этих людей. Оказывается, сзади напал на меня Никитов, но его призвать к ответу уже не выйдет, насколько я понимаю.
– Ты нарочно меня дразнишь, щенок? – Тимашевский подошел ко мне вплотную и посмотрел снизу вверх. – Ты ведь знаешь, что Игнатьева с Кильчицким отправились в Москву и допросить их я не смогу. Сначала ты пудришь мне мозги и оставляешь нераскрытым дело о нападении на поместье Гущиных, теперь ты мне подсовываешь еще один труп! Поверь, Гущин, я добьюсь, чтобы ты попал в застенки комнаты для дознаний, и вот тогда я все с тебя вытрясу!
Тимашевский замолчал, выдохнул и немного успокоился, после чего бросил на меня гневный взгляд. Все это время я стоял спокойно, едва сдерживая на лице улыбку. Ну не рыдать же. Пусть изводится, я ему на допрос не набивался.
– Я бы забрал тебя прямо сейчас, но знаешь что играет тебе на пользу? Рядом с телом Никитова лежала марля, смоченная парализующим ядом. Это очень хорошо вписывается в твою теорию. Но не расслабляйся, Гущин! Я добьюсь встречи с Игнатьевым и Кильчицким, а потом мы еще вернемся к нашему разговору.
Тимашевский развернулся к дружинникам и махнул рукой.
– Впустите его, пусть катится куда ему нужно.
Что за дела? С каких пор Тимашевский отдает приказы дружинникам? Почему меня никто не встречает, что здесь вообще происходит? В здание академии я вошел в самом скверном расположении духа. Мало того, что в последние две недели мне приходилось вкалывать в копях, бежать из плена, питаться чем попадет и путешествовать на поезде в роли руды, так еще и в академию не пускают и грозятся выставить убийцей. Вот что Тимашевскому удалось, так это вывести меня из себя.