Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет
Шрифт:
Пирамида рухнула оглушительно, государству нечем было платить по ГКО, банки потеряли свои вложенные в ГКО деньги. Люди бросились в банки забирать свои вклады, но у банков не было денег, чтоб заплатить вкладчикам, и банки в один день лопнули.
Предприятия тоже не могли получить в банках денег со своих счетов, потому что не было денег, и пришлось многим предприятиям закрываться или увольнять персонал, или сокращать персоналу зарплату.
Газета «Коммерсантъ», где я работал, вышла тогда с заголовком «Прорвемся!» на первой полосе, и, вернувшись из отпуска, я застал такую ситуацию, что треть сотрудников редакции уже уволена, а остальным сокращена зарплата вчетверо. Я, к счастью, оказался среди тех, кому сокращена зарплата. Мы прорывались года полтора и прорвались в конце концов, но тогда, осенью 98-го клич «Прорвемся!», может быть, и обогащал кровь адреналином, однако ж уверенности не вселял.
Вопреки пословице, запрещающей менять на переправе коней, правительство Кириенко было отставлено. Получилось, что даже самые верные сторонники либералов-реформаторов, предприниматели и высоко оплачиваемые профессионалы видели, как либеральное правительство умеет ввергать страну в кризис, но не видели, как умеет страну из кризиса выводить.
И либералы тогда надолго, если не навсегда лишились своих сторонников.
Исполнять обязанности премьер-министра назначен был опять Виктор Черномырдин, но действия его были паническими и только усугубили кризис. Если бы президент не нашел тогда, кого предложить парламенту на должность премьера, так, чтоб парламент согласился, то парламент по закону был бы распущен, и к экономическому кризису добавился бы политический. Григорий Явлинский тогда предложил на должность премьера себя, а своих товарищей по партии «Яблоко» в правительство. Это был смелый поступок, потому что кризисный премьер в памяти народной предстает человеком, который правил, когда нечего было жрать. Принятые кризисным премьером меры заметны бывают не сразу, и к тому времени, как жизнь начинает налаживаться, кризисный премьер бывает уже уволен, как уволен был Егор Гайдар, а плоды трудов кризисного премьера пожинает следующий за ним. Так вот, депутаты Госдумы в лицо смеялись Григорию Явлинскому, когда тот предложил себя в кризисные премьеры: «Ишь, чего захотел! Власти!» Премьером был назначен Евгении Примаков, выходец из спецслужб, известный, впрочем, тем еще, что единственный, кажется, из всей властной элиты живет не во дворце, а в скромном дачном домике, то есть не коррумпирован. А правительство Примакова в основном состояло из коммунистов. И получалось очень похоже на ту схему, которую предлагал Михаил Ходорковский в письме «Выйти из тупика!»: президент Ельцин, как гарант свободы, и коммунистическое правительство, как гарант справедливости.
Однако же президент Ельцин был болен, тяжело болен. Все на свете были уверены, что следующим президентом станет Примаков. И это было уже слишком похоже на возвращение советского строя: спецслужбы и коммунисты у власти. И это стало тем более похоже на возвращение советского строя, когда Евгений Примаков, направляясь с визитом в Америку, узнал, что американцы бомбят Югославию, развернул над Атлантикой самолет и отменил визит, поссорившись с американцами. То есть совсем как в Советском Союзе: коммунисты и спецслужбы у власти, впридачу холодная война с Америкой.
Слишком узкое оставалось поле для политического маневра у «кремлевских кукловодов», как выражается Ходорковский, имея в виду Бориса Березовского, вероятно. Нечего было противопоставить столь уже близкому к завоеванию власти тандему спецслужб и коммунистов. Разве только перессорить их между собой. Помочь спецслужбам получить власть, но без коммунистов.
И вот вам Владимир Путин. Чем не премьер и чем не президент? И через полтора года после кризиса, благодаря телевидению Березовского и телевидению Гусинского рейтинг Путина растет в считанные месяцы с 5 % до 60 %. И благодаря второй чеченской войне, которая поначалу кажется победоносной, тоже растет рейтинг.
И благодаря террористическим актам — растет. И даже либералы подгавкивают, что пусть станет, дескать, Путин российским Пиночетом, проведет жесткой рукой либеральные реформы и, проведя, вернет нам свободу и установит нам справедливость. А народу только и подавай жесткую руку.
И надо же понимать, что большая эта политическая игра не одним человеком ведется, а тысяча человек играет увлеченно каждый свою игру, как если бы на бескрайней шахматной доске сражались друг с другом фигуры тысячи разных цветов. А шахматная доска — это мы, люди. Это наши деньги сжигают политические игроки в своих финансовых кризисах, наши дома взрывают в борьбе друг против друга, на нашей земле ведут друг против друга войну и в наших мозгах зарабатывают себе популярность.
Осенью 1998 года в компании ЮКОС происходило одно сплошное оперативное совещание с утра до вечера, и даже обеденные перерывы неизбежно каждый день превращались в «язвенный» обед. Михаил Ходорковский, говорят, занимался решением таких мелких проблем, про существование которых и знать-то не должен глава компании. Типа: лопнул трос на буровой под городом Нефтеюганском, так где в условиях кризиса взять трос, и где в условиях кризиса взять на трос деньги, и можно ли трос сегодня, а деньги завтра.
Банк МЕНАТЕП был разорен. Никакие связи в правительстве не помогли. Если Ходорковский и был предупрежден об обрушении пирамиды ГКО, то слишком поздно, чтоб сбросить ГКО и спасти деньги. Акции ЮКОСа, заложенные иностранным банкам в обеспечение кредита, потраченного на покупку Восточной нефтяной компании, были арестованы. Миноритарные акционеры ЮКОСа, чувствуя, что Ходорковский слаб, предъявили сразу несколько судебных исков. Правительство увеличивало налоги на нефть.
Ходорковский ездил в правительство и в налоговую службу, разъяснял, что не надо в условиях кризиса придумывать новые налоги на нефть, а надо, наоборот, налоговое бремя ослабить, и тогда нефтяная отрасль первой выберется из кризиса и вытащит за собой всю страну. Он принял решение выплатить постепенно все деньги всем вкладчикам разорившегося Банка МЕНАТЕП и выплатил. Он судился с миноритарными акционерами. Он, кажется, действительно верил в это свое «Прорвемся!».
Одна моя подруга остроумно заметила однажды, что патриоты и государственники почему-то покупают недвижимость за границей и не рожают в России детей, а демократы, кричащие вечно, что кризис и конец света, покупают недвижимость в России и детей рожают. Так вот, младшие дети Ходорковского близнецы Глеб и Илья зачаты были именно в то кризисное лето 98-го. И глупо же думать, будто в 35 лет дети у человека могут получиться случайно. А в год после кризиса, когда далеко еще было до того, чтоб прорваться, Ходорковский, пользуясь падением цен на недвижимость, строил дом в поселке Яблоневый сад. А через два года, когда только-только прорвались, адвокат Антон Дрель пришел наниматься к Ходорковскому на работу и как личный его адвокат спросил, какая у Ходорковского есть недвижимость за границей, и выяснилось, что нет никакой.
Я, наконец, получаю от Ходорковского письмо из тюрьмы. Он пишет: «Из дефолта я вынес не урок, что государство меня (да и всех) обмануло. Это само собой, и было для меня неважно. 1998 год был годом осознания, что есть не только законы, но и этика, что в самой тяжелой ситуации часть людей остается людьми и таких много.
Что бизнес — это не игра, не шахматы — это люди, за которых ты отвечаешь, за их семьи, за их пенсии.
Каждая ошибка, каждое „не подумал“ может стоить кому-то страданий.
Ответственность просто придавила, причем, если бы люди ругались, плевались, орали — было бы легче. Такое было, но мало, а, в основном, они просто страдали и надеялись, заранее простив, если ты их обманешь, как их обманывали все и всегда.
Я не знаю, смог ли я донести до Вас, почему 98-й год стал переломным для меня и в каком смысле. Я решил, что не только должен отдавать долги, но и что-то сделать, чтобы люди жили лучше, чтобы не было этой покорной уверенности, что обязательно обманут.