Михаил Катков. Молодые годы
Шрифт:
До осени 1826 года мать и сын были неразлучны. Нежность и заботу о матери Катков проявлял всегда, вплоть до ее кончины в 1850 году. В памяти Т. П. Пассек остался один очень яркий эпизод, характеризующий отношение Михаила Каткова к матери. Уже после возвращения его с учебы из Берлина она вместе с Катковыми была приглашена на обед к известному доктору-гомеопату Константину Ивановичу Сокологорскому, с которым молодой Катков близко сошелся за границей. «Входя на довольно высокую лестницу, вместе с какими-то посетителями и Катковым с его матерью, – вспоминает Пассек, – я, будучи наверху лестницы, оглянулась и увидела, что старушка Варвара Акимовна с трудом взбиралась наверх. В то же время заметил это и Катков; в ту же минуту он быстро бежал вниз, поднял мать на руки, внес наверх и почтительно опустил ее на пол. Потом тревожно оглянулся на подымавшихся по лестнице, по-видимому, опасаясь, чтобы кто-нибудь не улыбнулся. Все были серьезны.
С этого времени, – заключает Пассек, – Михаил Никифорович стал для меня близким» [25] .
Один из современников так запечатлел облик
25
Пассек Т. П. Воспоминания («Из дальних лет»). 2-е изд. Т. 3. СПб., 1906. С. 296–297.
26
Из Записной книжки «Русского архива»: М. Н. Катков // Русский архив. 1912. № 3. С. 450.
О младшем брате Каткова, Мефодии Никифоровиче (1820–1875), известно немного. Выпускник Первой московской гимназии, по окончании которой ему было доверено выступить с речью перед выпускниками о классической литературе [27] . В 1844 году окончил юридический факультет Московского университета, был хорошо образован и подавал большие надежды. Однако жизнь Мефодия сложилась трагически. С этим связана семейная драма Катковых.
С раннего возраста, как свидетельствовал Катков уже после смерти брата, он страдал некоторыми психическими отклонениями. Еще в детстве у Мефодия обнаружились первые признаки ненормального душевного состояния, с ним «случались галлюцинации; он вскакивал по ночам и пугал домашних своими припадками» [28] . Диагноз недуга сейчас трудно определить, но известно, что Мефодий дорожил дружбой со старшим братом и ревностно относился к его другим привязанностям. Вероятно, прогрессирующая со временем болезнь наложила свой отпечаток на его личность, обостряя отдельные черты характера, вызывая в нем приступы злобы, буйства и немотивированной агрессии, что и привело к роковой развязке.
27
Материалы для жизнеописания М. Н. Каткова. С. 132.
28
НИОР РГБ. Ф. 120. К. 53. Ед. хр. 18. Л. 1.
Детские годы Миши Каткова проходили в постоянных разъездах, когда они с матерью навещали друзей и родственников. Так сложилось, что в тех семьях, где бывал маленький Михаил, детей либо не было, либо они были намного старше. Общения со сверстниками в этот период он был практически лишен, много времени ему приходилось проводить в одиночестве, что невольно повлияло на его характер, способствовало склонности к чтению, к мечте и фантазии. В своем письме Александру II, в 1866 году, Катков признавался, что «обстоятельства моего развития заключили меня в сферу чисто умственного интереса» [29] . Этому в немалой степени способствовали и жизненные условия, сопровождавшие Каткова в детстве.
29
Катков М. Н. Письма к Александру II и Александру III // Идеология охранительства. М., 2009. С. 709.
Круг друзей и знакомых
– Москва! – Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси – бездомный.
Мы все к тебе придем…
Почти за век до появления этих строк о Москве здесь родился Михаил Катков, у которого в родном городе на протяжении многих лет не было собственного дома. Были – бездомность и безотцовщина, но не было сиротства. Русский человек, как писал Георгий Федотов, «был сыном Великой Матери, лишенным отца» [30] , имея в виду предстояние всякого православного перед Господом и его неразрывную духовную связь с Богородицей и Матерью-Церковью. И всегда в душе Михаила Никифоровича Каткова были Отечество и Москва, в которой жили добрые знакомые и друзья матушки, предоставлявшие кров и помогавшие кто чем мог бедному семейству, оставшемуся без отца-кормильца.
30
Цит. по: Бузина Т. В. Достоевский: динамика судьбы и свободы. М., 2011. С. 293.
В течение жизни Катков, особенно в детстве и молодости, не раз менял московские адреса, обретая пристанище. Как только Миша подрос, Варвара Акимовна по праздникам стала брать его с собой к княжне Анне Борисовне Мещерской, иногда они гостили у Яковлевых, у княгини Хованской и Голохвастовых [31] . Друг с другом эти семейства общались по-родственному и были соседями.
Дом княжны Анны Борисовны находился на Малой Бронной, и его не тронул пожар 1812
31
Материалы для жизнеописания М. Н. Каткова. Ч. I. Из писем М. Н. Каткова к матери и брату // Русский вестник. 1897. № 8. С. 133.
Княжна Анна Борисовна, как писал Герцен, была «набожна и благочестива» [32] и старалась всегда помочь ближним. Родственники и знакомые навещали пожилую княжну, но оставались не подолгу, чтобы не затруднять и не обременять ее. Входили к ней, не нарушая заведенного порядка, вполголоса говорили и, почтительно поцеловавши у нее ручку, удалялись едва слышными шагами.
Татьяна Петровна Пассек в своих мемуарах оставила очень ценные воспоминания о мальчике Мише Каткове, с которым она встречалась в хлебосольном доме княжны А. Б. Мещерской. Она отмечала, что «маленький Миша» спокойно и тихо входил в спальню Анны Борисовны, «как будто сочувствуя царившей в ней полной, глубокой тишине. Стены ее были обтянуты зеленым штофом, а пол зеленым сукном, по которому детских шагов его не было слышно. В этой комнате, на диване, против небольшого стола, всегда сидела или лежала старушка уже княжна, а по противоположной стенке шел ниш, одной ступеней выше; там стоял широкий, пуховый диван, на котором, спала княжна, а над ним в головах киот со множеством образов в богатых окладах, сиявших драгоценными каменьями. Перед образами теплилась неугасимая лампада. Посетители, входя, должны были сделать перед образами три земных поклона и затем поздороваться с нею» [33] .
32
Герцен А. И. Былое и думы // Герцен А. И. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 4. М., 1975. С. 28.
33
Пассек Т. П. Воспоминания («Из дальних лет»). 2-е изд. Т. 3. СПб., 1906. С. 289.
Княжна, часто жалея ребенка, думая, что он скучает в обществе взрослых, обращалась к матери Каткова: – Позволь, Варвара Акимовна, Мише поиграть в зале и в гостиных. – и посылала свою пожилую служанку Костеньку присмотреть за мальчиком. И Миша «молча уходил» бродить по пустым залам [34] .
«После обеда, – продолжала Пассек, – Мишу снова отправляли поиграть и побегать в большие парадные комнаты, водили посмотреть обезьянку, сидевшую на цепочке на выступе печи девичьей, или Аресо, попугая в бронзовой клетке, болтавшего и дико кричавшего иногда в зале.
34
Там же.
В этих комнатах всё напоминало давно отжившие времена: огромные люстры с пожелтевшими от времени, точно дымчатые топазы, хрустальными подвесками; фигурные подзеркальники перед узкими зеркалами между окон, фамильные портреты по стенам, сделанные гуашью, всего семейства Яковлевых в их молодости, пуховые диваны с подушками и едва слышные шаги проходившей иногда прислуги. Всё это как-то совпадало в тон с тихим, точно погруженным в самого себя ребенком. <…> Я всегда брала тарелочку разных сластей и относила в парадные комнаты Мише, которого в них не было слышно; так-то он резвился, что не трудно было беречь его. Большею частью я находила его, что он сидит, облокотившись у окна и смотрит на палисадник перед флигелем во дворе, где жила княгиня Хованская с семейством, после 1812 года, когда сгорел ее дом. В этом палисаднике было несколько тенистых деревьев, а большая аллея была окаймлена черной смородиной и множеством розовых кустов. У меня было тут любимое местечко, где я часто сидела и читала. За палисадником шел направо небольшой огород, засаженный капустой, тыквой, морковью и другими овощами. А налево от него развалины, после двенадцатого года, огромного дома Неклюдовой.
Летом я иногда водила гулять Мишу в палисадник и заходила на огород, где мы лакомились морковью, вырванной с гряды, репою, редиской. Зимою же я заставала Мишу на диване у столика, обнесенного бронзовою решеткой, кроме небольшого выема, на котором он читал разложенную книгу и смотрел картинки. Иногда я заставала его перед фамильными портретами, которые он внимательно рассматривал.
– Узнаешь ли ты, Миша, кто это молоденькая девушка с розою в голове, в растрепанных напудренных волосах? – спрашивала я, указывая на княжну Марью Алексеевну Хованскую. – А вот этот стройный молодой человек в щегольском мундире – Иван Алексеевич, которого ты видишь теперь в валенках и теплой фуфайке, а вот и княжна Анна Борисовна с напудренными волосами, и как она приветливо смотрит» [35] .
35
Пассек Т. П. Воспоминания («Из дальних лет»). 2-е изд. Т. 3. СПб., 1906. С. 290–291.