Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.
Шрифт:
3 марта приказом № 317 Реввоенсовета был образован «Гражданупр» – Отдел Гражданского Управления при РВС Южного фронта. Одной из его главных задач было создание ревкомов и инструктирование их в деле беспощадной борьбы с контрреволюцией и формирование специальных воинских частей.
5 марта председатель Донбюро РКП(б) С.И. Сырцов писал Я.М. Свердлову:
«Самым настойчивым образом встает вопрос о создании областного ревкома или исполкома… Ликвидация казачьего землевладения, организация переселения хотя бы в огромных масштабах немыслимы без аппарата»5.
В ответ Я. Свердлов телеграфировал:
«Никакого Донского правительства. Никакого Донского исполкома!»6
6 марта Реввоенсовет издал приказ № 333 об упразднении «казачье-полицейского» деления области Войска Донского, во исполнение которого изменялись границы. Переименовывались населенные пункты: станицы – в волости, хутора – в сёла. Верхне-Донской округ был переименован в Вешенский район, станица Краснокутская – в Подтелковскую волость, хутор Ушаков Боковской станицы – в Кривошлыков, несколько позже хутор Шумилин – в хутор Разинский.
Этим же приказом предписывалось проведение расследования обстоятельств гибели экспедиции Подтелкова и Кривошлыкова. Приказано: всех причастных к расправе предать военно-полевому трибуналу.
В эти же дни высшими партийными органами в Москве и Ростове принимаются решения о разложении казаков изнутри, чтобы таким путем решить вопрос о существовании донского казачества вообще. Во исполнение Директивы Оргбюро ЦК Донбюро РКП(б) принимает резолюцию (что соответствовало постановлению), где указывалось, что существование донского казачества является для пролетарской власти неизменной угрозой контрреволюционных выступлений и насущной задачей стоит вопрос о полном, быстром и решительном уничтожении казачества, разрушении его хозяйственных устоев, физическом уничтожении офицерства, распылении и обезвреживании родового казачества7.
Для осуществления этой задачи предполагалось упразднить войсковую собственность на землю, наложить контрибуцию, чрезвычайный налог, чтобы он лег всей своей тяжестью на казаков, в широких масштабах провести вывод казаков за пределы родных мест. Исполнение Директивы Оргбюро ЦК РКП(б) взять на контроль.
В середине февраля 1919 года полки и дивизии красных ушли к Северскому Донцу. В Вешенскую, Казанскую, Мигулинскую, Мешковскую и Еланскую стали прибывать комендантские взводы, вооруженные продотряды, состоящие из коммунистов заградительные отряды. При 8-й и 9-й армиях была введена штатная должность – комиссар по арестам и обыскам с неограниченными правами и полномочиями. В 9-й армии эту должность занимал известный нам по «Тихому Дону» комиссар Малков.
Полки и дивизии ушли, а карательные отряды и комиссары по арестам и обыскам остались. Вскоре в песчаных бурунах за Вешенской, Казанской, Мигулинской и Еланской стали трещать винтовочные выстрелы, пулеметные очереди, и все «от имени и во имя мировой пролетарской революции». Списки арестованных, подлежащих расстрелу, ежедневно пополнялись новыми именами и для казаков не являлись тайной.
Окружным ревкомом было упразднено слово «казак», запрещено ношение повседневной казачьей формы одежды, исполнение традиционных старинных обрядов. Только в конце 30-х годов, когда в Красной Армии были сформированы казачьи полки, носить казачью форму разрешили и даже рекомендовали. Казачью форму стали носить местные руководители (далеко не казаки), заполонившие станицы, и их отпрыски. Потомственные же казаки, знавшие коварство новых руководителей и опасаясь новых перемен, в большинстве своем шаровары с лампасами, фуражки и мундиры (у кого сохранились в сундуках) не надели. Не надели черкески кубанские и терские казаки.
Красный террор на Верхнем Дону принял широкие масштабы, стал основой политики советской власти. Условиями перемирия казаки были коварно и жестоко обмануты. Над тихим Доном нависла зловещая тишина: чаша терпения верхнедонских казаков переполнилась.
Не дожидаясь своей очереди на арест и «распыл», вооруженные сбереженными на чердаках, в сараях и стогах сена винтовками, шашками и пиками, казаки северных хуторов и станиц (в правобережные хутора и станицы красный террор, к счастью, в таких размерах не дошел), где наиболее широко свирепствовал террор и бесчинства, дружно садились на коня.
В считаные дни ярким пламенем загорелась донская земля – казаки подняли восстание. Восстание вспыхнуло не против советской власти, а против партии коммунистов, захвативших с помощью оружия власть и вершивших над народом произвол, грабежи и расстрелы. Призыв первых повстанцев был дружно подхвачен по всему Верхнему Дону: «За советскую власть, но против коммунистов, расстрелов и грабежей!», «Долой коммуну и расстрелы!», «Да здравствует народная власть!» – неслось по берегам тихого Дона.
Активно поддержанное большинством казаков восстание ширилось и разливалось бурным весенним половодьем. Созданный в Москве при ВЦИК Казачий отдел срочно направил в район восстания несколько своих членов, чтобы там организовать хоперских и усть-медведицких казаков, не поддержавших верхнедонцев, и повести их на подавление восстания. В их числе был послан Михаил Мошкаров, впоследствии возглавивший Верхнедонской окрисполком. В Кумлыженской станице ему удалось сагитировать и собрать три сотни вооруженных казаков.
Но куда там! На коня уже сели тысячи восставших казаков, спешно формировались конные сотни и полки, их возглавили выбранные на сходах офицеры с фронтовым опытом. К концу марта разрозненные отряды и полки были сведены под единым командованием в пять конных дивизий и одну бригаду – 15 тысяч вооруженных казаков.
На подавление восстания, получившего название Вешенского, командованием Южного фронта были брошены многие конные и пешие полки. Однако воевать с придавленным, но не поставленным на колени лихим и свободолюбивым народом оказалось делом не легким: против вчерашних фронтовиков красные часто выставляли необученные маршевые роты, наскоро сформированные пехотные полки и батальоны. В первом же бою, не выдержав конных казачьих лав, только вчера мобилизованные в армию тамбовские, саратовские, воронежские крестьяне сразу же отступали либо, распропагандированные казаками, сдавались в плен. В Вешенской пленных и добровольно перешедших на сторону повстанцев скопилось столько, что казаки стали отказываться их кормить и охранять.
Война шла на уничтожение, и, хотя с той и с другой стороны она виделась игрушечной (красные прижмут – казаки отступают, казаки прижмут – красные бегут или сдаются в плен), командование красных продолжало наращивать силы, разрабатывало новые планы и сроки подавления восстания, а победных результатов не было: на всем повстанческом фронте казаки имели численное и военное превосходство.
В ходе боев в руки повстанцев нередко попадали многие приказы красного командования, документы высших партийных органов касательно дальнейшей судьбы донского казачества. В станице Усть-Хоперской в руки повстанцев попала Директива, в которой говорилось о поголовном истреблении казаков, о необходимости огнем и мечом пройти по хуторам и станицам.