Михайлов или Михась?
Шрифт:
По некоторой информации полиции и прессы, господин Михайлов является одним из авторитетов криминальной организации под названием «Солнцевская».
Господин Михайлов отказался сообщить об источнике своих доходов, их обьеме и банковских учреждениях Швейцарии, в которых они хранятся.
Направляет настоящее уведомление господину генеральному прокурору в его прокуратуру судебный следователь
Жорж Зекшен.
Приписка от руки: получено 17.06.97 года.
Господину прокурору Жану Луи Кроше
Господину судебному следователю Жоржу Зекшену
Господин Михайлов оспаривает наличие серьезных обвинений. Создается впечатление, что он был арестован на основании публикации в прессе и сообщений полиции. Бесполезно искать в деле точных и ясных доказательств вины господина Михайлова. У следствия нет доказательств того, что господин Михайлов занимается отмыванием денег в Швейцарии. В рапортах полиции нет даже намека на существование таких гипотез. Сведения, собранные полицией и магистратом, более всего указывают на то, что господин Михайлов не ограничивает свои расходы,
ведет законную коммерческую деятельность в кантоне Во, в обстоятельствах по покупке виллы в Борексе необходимо разобраться, но при изучении документов и объяснительных записок дела не установлено то, что господин Михайлов нарушил закон, сумма в 47 тысяч швейцарских франков, обнаруженная в Борексе, не является доказательством того, что кассатор принадлежит к преступной группировке или занимается отмыванием денег, высказывание судебного следователя о том, что «в настоящее время господин Михайлов не может дать объяснений по своей коммерческой деятельности в Швейцарии», является преждевременной оценкой доказательств его вины.
Необходимо принять во внимание по поводу российского и израильского паспортов, что в Израиле много тысяч человек имеют по два паспорта, а также то, что наличие паспорта Коста-Рики оправдано консулом государства Коста-Рика.
Необходимо добавить, что господин Михайлов был арестован и лишен свободы на неопределенный срок. Его деловые отношения, совершенно законные и важные, были внезапно прерваны, и его экономические интересы значительно пострадали. В настоящее время решается вопрос о том, чтобы лишить господина Михайлова юридической поддержки его адвокатов и права на ознакомление с собственным делом. Совершенно очевидно нарушение основных прав кассатора. Очевидно и то, что общественные слухи не могут служить для этого оправданием.
Ральф Освальд Изенеггер, адвокат.
* * *
Долгие годы я наивно и доверчиво полагал, что правоохранительные органы, в какой бы стране они ни находились, занимаются исключительно борьбой с преступностью, но никак не способствуют организации преступников и управлению их противоправной деятельностью. Но, судя по названию, в Москве именно такая организация была. Как иначе можно понять расшифрованную аббревиатуру московского РУОП – региональное управление по организованной преступности. Заметьте, не организация по борьбе, а просто управление по преступности. Так, во всяком случае, явствует из документа. Но оставлю мелочные придирки к словам, тем более что суть документа для всех заинтересованных лиц была, понятно, куда важнее названия. Итак, в московском РУОПе был подготовлен документ, под которым должен был подписаться начальник 9-го отдела РУОПа по Москве майор милиции Седов. Но сбоку от его напечатанной на пишущей машинке фамилии стоят две жирные диагональные черты, и документ подписан заместителем Седова Скубаком. В таком виде факс и поступил в канцелярию судебного следователя Жоржа Зекшена. Фраза об объемности собранного московской милицией материала и его строжайшей секретности не только не остановила Зекшена, но, напротив, раззадорила еще сильнее. После непродолжительных переговоров с Москвой судебный следователь заручился обещанием господина Скубака, что в ближайшее время в Женеву прибудет нарочный, который доставит полный пакет документов о преступной деятельности Михася в России. И этим нарочным оказался майор все того же московского РУОПа Николай Упоров. Непривычная для швейцарского произношения фамилия в документах поначалу то и дело искажалась. То писали «Опуров», то писали «Упоров», а в одном из документов фамилию майора даже умудрились «скрестить» с местом его службы и написали «Руопов». В конце концов российский милиционер, видимо, обратил внимание своих женевских коллег, что негоже искажать фамилию столь ценного источника информации, и укрепился в документах дела под своей истинной фамилией – Упоров. Два года спустя, во время судебного процесса Сергея Михайлова, выяснилось немало любопытных и чрезвычайно важных для понимания дела подробностей того, как Упоров вообще оказался в Женеве и стал, по признанию Жоржа Зекшена, главным свидетелем обвинения. Но на сей раз я не хочу забегать вперед и не стану нарушать хронологию событий.
Жоржу Зекшену ждать пришлось недолго. Прибывший из Москвы майор уже вскоре предстал перед следователем. Правда, обещанных документов так и не привез. В доверительной беседе майор поведал швейцарскому следователю о коррупции в рядах правоохранительных органов. Он сослался на то, что материалы по Михайлову находятся в МВД за семью печатями и нет никакой возможности изъять не только сами оригиналы, но даже и снять с них копии. Походя Упоров полил грязью не только родную милицию, но и прокуратуру, заявив, что и в Генпрокуратуре России искать материалы о преступной деятельности Михася – дело зряшное. Там-де царят полный хаос и беспорядок, левая рука не ведает, что делает правая, информационный центр, по сути дела, отсутствует, и прокуратура не знает и знать не может о том, какими оперативными разработками занимается милиция и какой у нее накоплен материал, допустим, на того же Михайлова и на всю «Солнцевскую» преступную группировку. Зекшен слушал и всему верил. Верил, поскольку очень верить хотел. Он лишь спросил, кто же может его проинформировать
Николай Упоров рассказал следователю о том, что еще несколько лет назад, работая в районном отделении милиции, он столкнулся с солнцевскими бандитами. Позже, когда были созданы региональные органы, надо все же полагать, что по борьбе с организованной преступностью, а не по управлению ею, Упоров взял солнцевских в оперативную разработку. На своем пути он встретил невероятное сопротивление начальства, но вел дело скрытно и потому смог избежать служебной расправы. А вот бандиты Упорова не пощадили. Майора и его семью спас только случай. История, рассказанная Зекшену Упоровым, ничем не отличалась от тех ужасов, которые показывают в самых крутых западных боевиках, и выглядела поначалу так.
В какой-то период майор заметил за собой слежку. Было сделано несколько попыток физической расправы над ним, но благодаря своему умению оторваться от преследователей и предугадать опасность ему всякий раз удавалось избегать критической ситуации. И тогда бандиты решились на самую великую подлость, какую можно себе вообразить. Несколько боевиков из «Ореховской» группировки однажды днем сумели проникнуть в квартиру Упорова. Их целью было выкрасть дочь майора, чтобы подействовать на него таким образом. К счастью, девочка была дома не одна, в квартире находилась бабушка жены Упорова, то бишь прабабушка ребенка. Эта древняя старушка, увидев угрожающего вида головорезов, под-няла такой крик, что преступники, убоявшись бабульки, трусливо ретировались из квартиры.
Позже, когда Упоров вернулся в Москву и охотно давал интервью репортерам разных газет, история в его изложении выглядела несколько иначе. Газетчикам майор поведал, что его жена (по другой версии – бабушка) прогуливалась вместе с ребенком возле дома, когда заметила следящих за ними парней, внешность которых не оставляла сомнений в том, что они принадлежат к преступному миру. И тогда жена (а может, и бабушка), крепко взяв девочку за руку, подошла к сидящим на лавочке возле подъезда соседям и не уходила до тех пор, пока бандиты не убрались восвояси. Понятно, что работа майора РУОПа сопряжена с повседневным риском, слежка, стрельба, похищения для него, должно быть, столь привычны и необходимы, как перец к хорошо прожаренному мясу. Чем иначе можно объяснить, что даже детали такого трагического события, как похищение собственной дочери, могли у майора стереться из памяти до такой степени, что он начал их путать. В тех же самых интервью майор Упоров поведал читателям о том, что теперь и его жизнь ежесекундно подвергается опасности и солнцевские никогда в жизни не простят ему показаний против Михася. Естественный вопрос о том, какое к похищению дочери и к Михайлову имела «Ореховская» группировка, возник не только у следователя Зекшена в Женеве, но и у московских журналистов. На этот вопрос Николай Упоров отвечал, не задумываясь и твердо, таким образом: «Я уверен, что мой домашний адрес и заказ на похищение дочери дал ореховским Михайлов».
Прошло несколько месяцев, и Николай Упоров вновь появился в Женеве. На сей раз в новом качестве и с новой семьей. За прошедшее время он успел уволиться из РУОПа, а приехав в Швейцарию, первым делом попросил там политическое убежище. Прошение было принято к рассмотрению, а пока бывшему московскому майору выделили социальное жилье и пособие на проживание. В тот самый период большинство российских газет, которые уделяли внимание делу Михайлова, предпочитали относительно главного свидетеля обвинения использовать весьма туманные формулировки типа: «Опасаясь за свою жизнь и за жизнь членов своей семьи, майор Упоров вынужден был уехать из России, и настоящее его место нахождения неизвестно». Разумеется, следователь Жорж Зекшен о местонахождении экс-майора мог бы дать исчерпывающую информацию, но Зекшен предпочитал с журналистами не общаться. Впрочем, и без комментариев Зекшена и Кроше стали очевидными взаимосвязь следствия со свидетелем и истинные причины, побудившие российского гражданина к столь «откровенному» признанию. Швейцарские репортеры сумели раздобыть сведения, проливающие свет на побудительные причины этого альянса. По их данным, во время первой встречи Зекшена с Упоровым последний жаловался на тяготы жизни в России, на что следователь заметил, что жизнь в Европе могла бы быть более приятной во всех отношениях, и если только Упоров всерьез над этой проблемой задумается, то такая возможность может быть ему реально представлена. Вероятно, соблазн оказался слишком велик. Впрочем, представители спецслужб наверняка предпочли бы всему этому иное, более лаконичное и в то же время наиболее исчерпывающее и всеобъемлющее определение: вербовка.