Мик Джаггер
Шрифт:
Завязав с героином и впервые за много лет воссоединившись с собственным рассудком, Кит только теперь обнаружил, что в его отсутствие Мик взял группу за горло. Невзирая на братскую заботу в Вудстоке, подозревал Кит, Мика отчасти устраивало, что его Проблесковый Близнец был наркоманом, — это не позволяло Киту пристально интересоваться делами группы. Теперь на совещаниях с принцем Рупертом Кит все отчетливее слышал, как Мик повторяет: «Ой, Кит, да замолчи».
На гастролях в поддержку «Tattoo You» его носили на руках, почти как Мика, — и не только за несравненные гитарные риффы, но равно за его, как выразился один журналист, «траченую элегантность», с тех пор ставшую главной целью любого мальчика, взявшего в руки электрогитару. Нынче Кит давал интервью не реже
За кулисами, однако, он постоянно воевал с Миком — и по большей части проигрывал бои. Он жаловался, что хотел назвать их внезапно хитовый альбом просто «Tattoo», но Мик тайком добавил «You»; что его возражения против пастельного дизайна сцены а-ля кабуки попросту проигнорировали. Он обрушился на «пластикового Джаггера», когда Мик нанял тренера-хореографа, который режиссировал то, что прежде получалось само собой. Больше всего Кита возмущал финал концерта, когда Мик раскачивался над толпой на подъемнике и разбрасывал гвоздики под «Jumpin’ Jack Flash». Кит называл это «блядская интермедия» и однажды саботировал ее, захватив подъемник и сыграв там продолжительное гитарное соло.
Закадычным другом Кита стал Ронни Вуд — они пили, торчали и размахивали стволами, не уступая друг другу, и завели моду хихикать над Миком у него за спиной, точно два школьника, пока учитель отвернулся к доске. Кит обнаружил, что на свете существует автор исторических романов Бренда Джаггер, и они нарекли Мика «Брендой» — журнал «Частный сыщик» называл так королеву. Еще Кит стал обзывать его «Мясные Шторки» — это сленговое обозначение половых губ. Тот в свою очередь издевался над Китом за то, что не рискует и держится старой колеи, а «Стоунз» обзывал «толпой пенсионеров».
Ссоры и шпильки продолжались все лето 1983 года, пока группа на парижской студии «Пате-Маркони» работала над альбомом «Undercover». Сингл «Undercover of the Night» Мик написал в одиночку, и речь в нем шла о Перу (и новом призвании Бьянки), упоминались «one hundred thousand disparus [пропавших] lost in the jails of South America» и «death camps back in the jungle». [322] Видеоклип для песни, самой откровенно политической со времен «Street Fighting Man», поставил Джульен Темпл, прославившийся фильмом о The Sex Pistols «Великое рок-н-ролльное надувательство».
322
«Сто тысяч disparus, сгинувших в тюрьмах Южной Америки… лагеря смерти в джунглях» (англ.).
По ходу затейливого сюжета клипа Мик играл одновременно рок-звезду, похищенную южноамериканскими террористами, и усатого магната а-ля Фицкарральдо в белом костюме и панаме. В целом клип скорее реализовывал его киноактерские амбиции, нежели в лучшем виде показывал «Стоунз» — группа на экране лишь мелькала, словно ее не было вовсе. В финале рок-звезду убивает расстрельный отряд — как тот, что помогла остановить Бьянка в Гондурасе. Все это был просто спектакль, но для «Самых популярных» на Би-би-си он оказался чересчур, и Мик отметил сороковой день рождения запретом очередного сингла.
На съемках Джульен Темпл обнаружил, что в сравнении со «Стоунз» даже The Sex Pistols — приятная компашка. Как-то раз в мужском туалете парижского отеля «Георг V» Кит притиснул молодого режиссера к стене и приставил трость-меч ему к горлу. Таким образом Кит давал понять, что, по его мнению,
По крайней мере одну уступку возрасту Мик сделал. В конце 1982-го он объявил, что работает над автобиографией. Счастливым издателем предстояло стать лондонскому «Вайденфельд и Николсон» — сооснователь и председатель совета директоров Джордж Вайденфельд славился щедрыми гонорарами, звездными приемами и популярностью своих изданий. Вайденфельд жил на Чейн-уок, по соседству от бывшего дома Мика, в литературном мире обладал примерно такой же репутацией, как Мик в мире рок-музыки, и носил прозвище «Нижинский куннилингуса» (которое сам же и придумал).
Вайденфельд, разумеется, был знаком с другим таким же эмигрантом и хлебосольным хозяином, принцем Рупертом Лёвенштайном (эти двое, дородные, седовласые и плешивые, смахивали на кэрролловских Тилибома и Тарарама), и предложил предварительную сделку, щедрую даже по его меркам. Мику заплатят аванс из расчета миллион фунтов авторских отчислений. У Мика возьмут интервью, из них «литературный негр» составит книгу, литнегра Мик может выбрать сам.
Писать книгу за кого-то другого — не самая престижная литературная работа, и, однако же, она требует мастерства. К сожалению, когда помощники Мика приступили к поискам кандидатов, начали они не с непременных издательских списков надежных, порой гениальных литнегров. Мик заявил, что не хочет «какого-то писаку», — он хочет настоящего литератора, молодого и интересного, чтобы не скучать на многочасовых интервью. Журнал «Гранта» как раз опубликовал свой список «Лучшие молодые британские писатели» — двадцать человек, в том числе Мартин Эмис, Салман Рушди, Джулиан Барнс, Иэн Макьюэн, Кадзуо Исигуро и ваш покорный слуга. В общем, поиски секретаря для Мика Джаггера начались с этого списка.
Среди молодых британских писателей, отобранных для собеседования, был двадцатидевятилетний Адам Марс-Джонс, чей сборник рассказов «Лекция с иллюстрациями» в 1982 году получил премию Сомерсета Моэма. Марс-Джонса позвали в лондонский отель «Савой», где Мик жил под именем «мистер Филипс». В одном из лучших номеров отеля босой мистер Филипс с Чарли Уоттсом и молодой помощницей смотрел крикет по телевизору. Он, по своему обыкновению, был обезоруживающе непринужден, сидел на корточках подле Марс-Джонса и спрашивал, кого тот предложит в крикетную команду мечты от Англии, которую Мик с Чарли как раз сочиняли.
Общих знакомых с будущим соавтором у Марс-Джонса не было, и он обратился за советом к выдающемуся критику и редактору Джону Гроссу. По мнению Гросса, важнее всего было не создавать впечатления, будто написание автобиографии означает конец или закат карьеры Мика. Соответственно, Марс-Джонс стал называть свою должность не уничижительным «негром», а «словесным инженером». Выяснилось, что Мик читал «Лекцию с иллюстрациями» и полистал мемуары Чарли Чаплина (еще один невысокий человек и известный сексуальный гигант, добившийся мировой славы) как возможный шаблон для своего повествования. Марс-Джонс спросил, хороша ли у Мика память, но тот отвечал уклончиво.
Разговор их прервался с появлением Иэна Ботэма, самого знаменитого крикетиста 1980-х, также известного как Мясо за почти роллинг-стоунзовские буйства на поле и вне поля. Мясные Шторки бесконечно уважал Мясо, и литературу принесли в жертву беседе о крикете — в частности, о том, запрещают ли английским игрокам секс перед важными матчами. В какой-то момент Мик назвал Чарли «мой барабанщик», но Чарли не возмутился, только весело ответил: «Нет уж, это ты — мой вокалист».
Адам Марс-Джонс не стал словесным инженером при Мике. Сам он считает, что прокололся, когда Мик, затянувшись сам, протянул косяк ему, а он слишком быстро выдохнул, доказав тем самым, что безнадежно лишен клевизны. Заказа не получил ни один из лучших молодых британских писателей по версии «Гранты». Мик выбрал журналиста Джона Райла, заместителя литературного редактора «Санди таймс». Райл прежде не занимался рок-журналистикой, но был молод, развит и — важнейшее соображение — весьма красив.