Мик Джаггер
Шрифт:
В финале они сыграли восемнадцатиминутную версию «Sympathy for the Devil» в сопровождении традиционных африканских барабанщиков при полном параде; впрочем, этот мрачнейший из маскарадов на солнышке и в потоках радости как-то растерял зловещесть. Под занавес «mayne of wealth and taste» снова продемонстрировал мастерскую власть над аудиторией, угомонив ее, точно родитель — расшалившихся детей: «И-и-и-так… Нам пора… Мы отлично провели время… Отлично провели время…»
250 тысяч перегревшихся на солнце людей ушли мирно, как и пришли, а пять тонн мусора, разбросанного по траве, собрала
Глава 13
Кишка не тонка
Утром в понедельник Мик, по обыкновению полный неодолимой энергии, улетел с Марианной в Австралию на съемки «Неда Келли». По прибытии в Сидней она стала второй его любовницей, пытавшейся покончить с собой (первой, как мы помним, была Крисси Шримптон в 1966 году).
Как она вспоминала впоследствии, до крайнего шага ее довели несколько факторов: отчуждение Мика, побочные эффекты наркотиков, потрясение от смерти Брайана Джонса, унижение оттого, что в Гайд-парке пришлось делить внимание с Маршей Хант (и вдобавок Марианна знала, что в тот же вечер Мик под предлогом концерта Чака Берри и The Who в Королевском Альберт-холле отправился на свидание с Маршей). Не способствовало и то, что день за днем она играла Офелию и ее доводил до суицида другой харизматичный, но неприступный кавалер, к которому «пристрастна буйная толпа».
Чаша переполнилась, когда они въехали в отель «Шеврон-Хилтон» над Сиднейским заливом. Мик уснул, а Марианна села за туалетный столик, и ей показалось, что из зеркала на нее смотрит Брайан. Она хотела прыгнуть с четырнадцатого этажа, но окна были закрыты и закрашены, поэтому она проглотила 150 таблеток барбитурата под названием туинал — хватило бы убить троих — и запила их доставленным в номер горячим шоколадом.
Мик проснулся вовремя и успел отвезти ее в больницу Сент-Винсент, где врачи умудрились промыть ей желудок, прежде чем барбитураты необратимо повредят мозг. Естественно, вызвали полицию, которая — памятуя о меховых покрывалах и шоколадках — поначалу сочла все это итогом неудачной наркоманской оргии. Самаритянина Мика ненадолго заподозрили и жестко допросили насчет того, где Марианна раздобыла столько туинала и не скармливал ли Мик ей таблетки собственноручно.
Спустя пару часов он выступил на пресс-конференции перед полным залом австралийских журналистов, которых приветствовал сиплым кокни: «У-у-утрхо добр-рхое!» — будто никаких забот на этом свете у него нет. Режиссер Тони Ричардсон извинился за небольшую задержку, объяснив, что у Марианны «упадок сил» после долгого перелета. И не догадаешься, что Мику не терпится слинять, — он заявил, что очень серьезно относится к роли Неда Келли, хоть и надеется, что сниматься будет весело, и пошутил насчет «инцестуальных отношений» с Марианной в роли сестры Келли.
Потом, когда стала известна истинная природа ее «упадка сил», все переменилось, и те самые журналисты, которых Мик очаровывал с утра, осадили больницу, уже даже не притворяясь, будто играют по цивилизованным правилам. Когда один фотограф просочился мимо охраны к ней в палату, Лесу Перрину пришлось удерживать Мика физически. Никакой «тирании клевизны» Марианна не увидела бы в этом человеке, который яростно рвался из хватки Перрина и орал: «Он у меня получит… он у меня получит!»
Доктора спасли Марианне жизнь, но она шесть дней провела в коме; казалось, никакая
Марианна провела эти дни в живописной грезе, где в каком-то царстве между жизнью и смертью беседовала с Брайаном Джонсом. Эту встречу она отчетливо запомнила — Брайан ни словом не обмолвился о том, что его убили, лишь слегка недоумевал, обнаружив, что покинул мир живых. На третий день ее комы в элегантном челтнемском доме состоялись его похороны. Присутствовали 500 человек, в основном горюющих девушек, а среди цветов стоял гигантский венок: «От Мика и Марианны с любовью». Священник попросил собрание помолиться не только за этот камень, которому теперь предстоит сидеть на месте, все равно не наживая добра, но и за почти безжизненную девушку на другом конце света.
В итоге, вспоминает Марианна, она услышала, как три голоса зовут ее вернуться в мир живых — мать, Николас и Мик. Когда она открыла глаза, Мик был рядом и держал ее за руку (хотя он, неисправимый прагматик, между бдениями в больнице втискивал съемки). «Ты вернулась», — сказал он. «Да меня дикими конями не оттащишь», — еле слышно отвечала она.
Когда она окрепла, мать перевезла ее в монашескую больницу, где было поспокойнее. («В монастырь — и поскорее», — безжалостно советует Гамлет Офелии посреди ее страданий.) Мик снова отправился на съемочную площадку Неда Келли, где роль Мэгги уже отдали австралийской актрисе Дайан Крейг. Он ужасно тревожился и с площадки непрестанно писал Марианне «чудесные письма, — расскажет она потом, — полные раскаяния, мольбы о прощении».
Съемки проходили в основном под Бёрдвудом, в Новом Южном Уэльсе, где родилась и провела первые два года жизни мать Мика Ева. В австралийской прессе поднялась буча — не только потому, что национального народного героя играет «бриттый», но и потому, что, вообще-то, Келли действовал в соседнем штате Виктория.
Жил Мик на маленькой ферме возле Пейлрэнга, милях в тридцати от Канберры, деля скромное бывшее обиталище пастуха с Тони Ричардсоном и продюсером Нилом Хартли. Июль в Новом Южном Уэльсе самый холодный месяц в году, а действие фильма происходило по большей части на натуре, что требовало от Мика всей спортивности и выносливости, на какие он был способен. Съемки оказались не такие беспроблемные, как на «Представлении», плюс Марианнина попытка самоубийства, — можно подумать, в первый день ритуально исполнили «Sympathy for the Devil». Участники съемочной группы вечно болели, какие-то костюмы сгорели при пожаре, а Марк Макманус, игравший подручного Келли Джо Бёрна, еле избежал серьезного увечья, когда нечаянно перевернулась тележка, на которой он ехал. Пошла вторая неделя; Мик надавил на спусковой крючок реквизитного пистолета, патрон разорвался в казеннике, и Мику сильно обожгло правую руку. Ему было больно, рукой он пользовался с трудом, но настоял на продолжении работы.
Засыпая письмами Марианну, он постоянно писал и Марше — «смешные, грустные, задумчивые, глубокие, проницательные, трогательные» послания, как скажет потом она, в том числе одно особенно милое, в котором подбадривал Маршу перед ее участием в фестивале на острове Уайт, где хедлайнером был Боб Дилан. Другое письмо, датированное воскресеньем, 20 июля, днем первой высадки на Луну, было озаглавлено «Воскресенье на Луне». Первое время он не мог удержать авторучку забинтованной правой рукой и писал Марше левой.