Микола Лысенко
Шрифт:
— Пошли, товарищи!
Медленно двинули по Владимирской. У демонстрантов ни знамени, «и транспарантов. Только песня!
Беснуйтесь, тираны, глумитесь над нами, Грозите свирепо тюрьмой, кандалами,— Мы вольны душою, хоть телом попраны. Позор, позор, позор вам, тираны!Молодые, мужественные голоса подхватывают песню-приговор:
Позор, позор, позор вам, тираны!Откуда ни
Этим, однако, не обошлось. Вездесущий «педель» все же заметил меня и донес начальству. «Только ради отца» директор гимназии ограничил наказание карцером. Отсидел я свой «срок». Домой возвращаюсь в глубокой тревоге: что-то отец скажет? А он только головою покачал: «Плохой из тебя, Остап, конспиратор. В следующий раз будь осторожней».
Однако в творчестве этих лет сам композитор не проявлял особой осторожности. Все чаще привлекает Николая Витальевича поэзия Ивана Франко, неутомимого Каменяра революции.
В самый разгар крестьянских волнений рождается хор на слова И. Франко «Ой що в полі за димове» («Что так в поле сильно пылит»). Поэт призывает порвать цепи вековые, «що скували думку людську», поднять «з пітьми [41] люд рабочий», объединиться, чтобы «разом стала, щастя, долі добувала».
Энергией, неукротимым духом борения насыщен хор Лысенко. Маршевая мелодия заключительной части дышит верой восставшего народа в окончательную победу над палачами. Хор «Ой що в полі за димове» послужил важной вехой к созданию знаменитого хорового гимна «Вечный революционер», где над царством тьмы торжествует «дух, що тіло рве до бою», восставший народ.
41
Из тьмы.
«Вечный революционер» был написан Н. Лысенко летом 1905 года на даче в Китаеве. Утром он, как всегда, ушел в лес «на работу». Весь день провел на своей любимой поляне и вернулся домой поздно. Поздоровавшись, возбужденно заходил по веранде. Нам всем показалось, что он принес какие-то важные политические новости (только ими и жили в то грозовое время). Но неожиданно для всех Николай Витальевич подошел к роялю, стремительно откинул крышку и ударил по клавишам. Незнакомые звуки все росли и крепли, тревожные, призывные. Но вот в мелодию вплелось:
Вечный революционер — Дух, стремящий тело к бою, За прогресс, добро, за волю, — Он бессмертия пример.С какой светлой силой зазвучали хорошо знакомые слова! И, словно сговорившись, все подхватываем торжественную и величавую мелодию:
Всюду голос клич ведет: У соломенного крова, У станка мастерового, — Там, где горе слезы льет.Фанфарные, упругие, бодрые аккорды рвут сонную тишину китаевской ночи:
Крепнет сила, призывая, Чтоб восстали, добывая Детям, если не себе, ДолюИ снова зовет, ведет за собой импровизированный хор, усталый, но ликующий голос отца:
Разве есть на свете сила, Чтоб ее остановила, Чтоб затмила, словно тень, Разгорающийся день? [42]— Не знаю, поздоровится ли автору, но гимну обеспечена долгая жизнь, — заметил кто-то из гостей. — Вы, Николай Витальевич, не песню, а бомбу сотворили. Синие мундиры не простят вам этого.
42
Перевод Б. Турганова.
Тут же стали думать-гадать, как популяризировать «Вечного революционера». Напечатать, конечно, невозможно, о концертном исполнении тоже не могло быть и речи.
— Если нельзя легально, — тут же решил Николай Витальевич, — то выпустим нелегально,
Вскоре небольшой кружок посвященных разучил в помещении музыкально драматической школы Лысенко «Вечного революционера». Из этой искорки и разгорелось пламя. Гимн «пошел в люди», полюбился рабочим и студенческой молодежи, стал песней-знаменем маевок и демонстраций.
«Вечный революционер» — венец хорового творчества композитора. Народность, ярко выраженный национальный колорит гимна типичны для Лысенко. Но ни в одном произведении, созданном до гимна, не прощупываются так отчетливо новые интонации боевого, революционного марша.
«Вечный революционер» — духовный брат «Марсельезы», «Интернационала» не только по идее, но и по звучанию.
В этом произведении оба творца его, Франко и Лысенко, в одном страстном порыве приветствовали могучую поступь миллионов, их борьбу за волю, за «разгорающийся день».
День этот рождался в муках, в крови. Помню, на столбах, на стенах домов царский манифест с двуглавым орлом.
Незнакомые люди на улицах обнимаются, целуются. У всех на устах: «Манифест», «Конституция». На думской площади — толпы народа.
А к вечеру грохнули первые залпы. Проклятия и гневные крики, стоны раненых и умирающих — все смешалось. Я пробирался какими-то незнакомыми переулками, бежал, точно подталкиваемый в спину. Уже стемнело, когда выбрался на нашу улицу. Гляжу— мне навстречу отец. На нем лица нет.
— Слава богу, живой! Не раненый?! Вот тебе и Юрьев день! Вот тебе и царская конституция!
Всю Украину охватило революционное пламя. Горела земля под ногами помещиков. Бастовал Донбасс. Восстали железнодорожники Харькова, Киева, Одессы, Знаменки.
— Ничего, поделим землю, — несколько дней спустя снова раздался в нашем доме знакомый голос Калиты. — Свою, мужицкую конституцию установим.
10 октября 1905 года паровозные гудки стали сигналом к всеобщей забастовке на Юго-Западной дороге. В тот же день знаменские железнодорожники избрали врача Лысенко — большевика-ленинца — председателем революционного комитета. Отец с нетерпением ждал вестей из Знаменки. Но только в декабре, после разгрома московского восстания, поздно ночью к нам постучался железнодорожник, один из многочисленных пациентов и друзей Андрея Витальевича. Оказалось, арестованы все члены Знаменского ревкома. Андрей Витальевич без следствия и суда отправлен по этапу в Сибирь.