Микроб без комплексов
Шрифт:
– Спасибо, спасибо, спасибо… – рассыпалась я в благодарностях.
– Пойду спать, – обрадовался Павел. – Вечно эти бабы из-за ерунды кипеж поднимают. Курицы! Че попусту кудахтать? Надо думать мозгами!
Сестра уперла руки в бока, сделала шаг, разинула рот, явно намереваясь убить «храброго» братца, но вдруг замерла на месте. А потом завизжала:
– Тимоша! Сыночка! Мальчик мой! Отравился дымом! Он умер! – и шлепнулась на пол около меня.
Я посмотрела в сторону и увидела, что громадный, раскормленный «британец» лежит на спине, закрыв
– Врача! Скорей! Люди-и-и! – вскрикивала Рындина.
Паша опять впал в ступор. Очевидно, любая форс-мажорная ситуация вызывает у него оцепенение. Наверняка у мужика в роду были жабы, они при опасности часто пытаются превратиться в камни.
Я попыталась встать, но ноги отказывались слушаться, и вдобавок в ухе началось активное царапанье. На секунду мне в голову пришла дикая мысль: где-то внутри слухового прохода отплясывает канкан сороконожка в железных башмаках, несчастная надышалась дыма и одурела.
Двери лифта разъехались, из кабины вышли трое мужчин. Двое из них напоминали бочки, по недоразумению упакованные в синие куртки, третий походил на сушеного кузнечика. Вероятно, он был главным, потому что задал вопрос:
– «Скорую» вызывали?
– Родненькие, приехали! – заблажила Натка. – Помогите! Спасите! Оживите!
– Спокойно, – легко переорал Рындину «кузнечик». – Кому плохо?
– Сыночку, – заголосила соседка, – мальчик умирает. Сделайте ему укол, умоляю.
Врач посмотрел на Павла.
– Что с вами? Отчего мать так взволнована?
– Ничего, – попятился в квартиру Пашка. – Я ваще не с ней, просто так стою. Из любопытства.
– Козел! – огрызнулась Рындина. Потом повернулась к медикам: – И вы хороши! Это мой брат, старший. Мне че, по-вашему, триста лет?
– Возьмите себя в руки, – скомандовал доктор. – Где больной?
– Вот, – Натка показала на Тимофея.
Медик сделал шаг назад.
– Кот?!
– Мой мальчик! – завыла Рындина. – Он умер!
Я чуток отползла в сторону. Ну сейчас начнется… Но ситуация стала развиваться по странному сценарию.
Врач присел на корточки около льющей слезы Наташки.
– Успокойтесь и попробуем понять друг друга. Это кто?
– Тима, – неожиданно спокойно ответила Рындина, – сыночек.
– У вас родился котик? – ласково пропел эскулап. – Чудесно, поздравляю. Но зачем же так нервничать?
– Он умер! – всхлипнула Натка.
– Отлично, – заулыбался доктор. – Что же случилось?
Наташка принялась энергично жестикулировать.
– В ухе Таньки горел запал, здесь дым стоял коромыслом. Она просила помочь, а Пашка, урод, перетрусил. Тогда я хвать и в мусор. Тима надышался, отравился и тю-тю!
– Сергей Леонидович, – пробасил один из санитаров, – обычный?
– Конечно, Петя, – бормотнул врач. – Ну-ну, продолжайте, моя милая…
Натка начала еще раз пересказывать всю историю. Петр открыл чемоданчик, достал ампулу, шприц и стал деловито двигать поршнем, набирая прозрачную жидкость.
Работая в бригаде Чеслава, я узнала много всего интересного и, увидев сейчас ампулу, поняла – это мощное успокоительное средство, применяемое в психиатрии для усмирения буйных больных. Похоже, к нам прибыла не обычная «Скорая», а спецмашина для перевозки психов. Кажется, мое общение с дежурным врачом не прошло даром… Хорошо хоть сейчас теткой с тараканами в голове выглядит Натка.
– Сделаем укольчик, – пообещал Сергей Леонидович. – Петя, не копайся! Видишь, котику плохо.
– Вот у третьей машины экспериментальное средство есть, – недовольно пробубнил Петр, – они его идиотам просто к телу прикладывают, вроде носового платка. А нам такое не дают, возись тут с иглой…
– Замолчи и быстро шевели руками, – выговорил врач фельдшеру.
Но Петра было не просто остановить.
– Все лучшее достается ихней бригаде, – ворчал он. – Вытащил салфетку – и никаких забот, мигом лекарство через кожу в кровь идет. А мы по старинке колем!
Я, продолжая сидеть на полу, удивилась наступившему в психиатрии прогрессу. Хорошо, что придуманы препараты, которые можно применять «тряпочным» способом. Не смейтесь, пожалуйста, но я честно признаюсь: очень боюсь уколов. А от некоторых таблеток у меня желудок болит. Когда в аптеки массово будут поступать компрессы с медикаментами, я первая кинусь их покупать!
– Не бурчи, – оборвал медбрата врач.
Тимофей чихнул и сел.
– Жив! – возликовала Натка.
– Ну конечно, – кивнул Сергей Леонидович. – А вы не шевелитесь. Петр!
Медбрат вздрогнул и уронил шприц.
– Трендец, – растерянно сказал он, – больше нету.
Сергей Леонидович пошел весь красными пятнами.
– Ничего, ничего, – весело защебетала Рындина, вскакивая, – запишите там, что кольнули Тиму, я возражать не стану. Главное, он ожил. До свидания, спасибо!
Не успел врач охнуть, как Натка со скоростью торнадо исчезла в своей квартире, не забыв крепко запереть дверь. Я быстро поползла к своему порогу. В ухе маршировали сороконожки, на их железных сапогах появились острые шпоры.
– Ну вообще… – только и смог вымолвить Сергей Леонидович.
Петр подобрал шприц.
– Платят нам, конечно, мало, – элегически сказал он, – зато постоянно общаешься с интересными людьми.
Второй медбрат, похоже, был немой, он ухитрился ни разу не произнести ни слова.
Лифт громыхнул, из кабины вывалились парни в брезентовой форме и касках.
– Где очаг возгорания? – гаркнул один.
Сергей Леонидович уставился на пожарных. У меня в ногах неожиданно появилась сила, я вскочила и живо забежала домой. Да, «Скорая» явилась по моему вызову, но врачи опоздали, их помощь не понадобилась. Но вот к приезду бригады огнеборцев я никакого отношения не имею. Пусть за визит красной машины с брандспойтами отвечает Натка. Нечего было истошно вопить: «Люди! Горим!» Видимо, кто-то из соседей поверил Рындиной и позвонил ноль-один.