Микромемуары мудрого майора
Шрифт:
– Кто экзамен принимает? – спросил Андрей у Марата Курбатова.
– Нина Ивановна.
– Разве она преподает уголовно-процессуальное право? – удивился Андрей.
– Нет. А причем здесь уголовно-процессуальное право? Мы сегодня ИППУ сдаем. – «Порадовал» Андрея Марат.
– Это что за буквы такие страшные? – Андрей уже не удивлялся, и пытался понять, почему на заочном отделении существуют непонятные предметы.
– История политических и правовых учений, – вразумил непонятливого слушателя коллега по курсу, не внеся, однако, для Андрея ясности в понимании сего предмета. Каждое слово в отдельности, Андрей мог понять и объяснить, но когда эти слова находились «в связке», приобретали неведомое для него значение. Точнее, были набором слов. И он решил пойти в первой «шестёрке» последним, чтобы хотя бы по ответам первых отвечающих понять смысл и содержание предмета,
– Билет №11.– Произнёс он, вытянув бумажную полоску шириной пять сантиметров. – Вопрос №1: «Различия в учениях материалистов и …истов».
Второе название «…истов» Андрей, как сразу не понял, так и забыл вскоре после экзамена. Не в этом суть. «Материалисты» были и в учениях философов, и в курсе политологии, социологии и Римского права. Но, были ли это одни и те же мыслители, он сомневался. Во втором вопросе, даже слова были какие-то незнакомые, и от того пугающие. Можно было только догадываться об их значении и фантазировать на тему, играя знакомыми словами. Оставалось надеяться, что показания первых допрашиваемых Ниной Ивановной, внесут какую-либо ясность в понимании этого неведомого предмета. Надо отметить, что Нина Ивановна, педагогом была (она и сейчас работает, долгих лет ей жизни, и успехов в работе! Просто институт расформировали) строгим и принципиальным. Взятки не брала и терпеть не могла лентяев и выскочек. Первым отвечать захотел (да, собственно, первым и ворвался в аудиторию из первой «шестёрки») Вася Муразов. Была у него такая привычка – садиться за парту и отвечать с чистым листком, показывая тем самым: «У меня все знания в голове, зачем я буду листок портить и время терять». Андрей считал это поведение «дешёвым понтом», и никогда так не делал. Лучше ещё подумать, вдруг умные мысли посетят… послышится что-то с соседних рядов… Да и к экзаменам Андрей обычно готовился, а этот был внезапен, как избрание Брюса Уиллиса Президентом США. Вроде бы и не страшно, но не знаешь, чего ожидать…
Увидев пустой листок и самодовольную уверенность Муразова в успешной сдаче экзамена, Нина Ивановна, внешне сразу (но почему-то незаметно для Васи и других) изменилась. Её лицо приобрело сосредоточенно-суровое выражение. Андрей уже видывал такое выражение лица у начальников, и это не сулило для Василия ничего хорошего. Вася бодро начал отвечать, будто читая с открытой книги. Складывалось ощущение, что он тупо выучил книгу, словно стихотворную поэму, зачитывая наизусть главы согласно вопросам билета. Через минуту, он запнулся и замолчал. Вместо заученного текста стали слышны: «ЭЭЭ…Ну…Дескать… так скажем…». Андрей в это время представлял, что в голове у Васи («а что ещё делать, по предмету-то ничего не узнал ещё?») имеется механизм с шестерёнками. И сначала всё было исправно, и они вертелись в обычном темпе, вследствие чего изо рта Васи вылетали слова текста. Но тут, между шестерёнками попал камушек («а может и взгляд Нины Ивановны смутил?»), и механизм заело, поэтому и тот перестал воспроизводить текст. Что подумала Нина Ивановна, было неясно, но по лицу было видно, что она недовольна ответом.
– На первый вопрос вы не ответили. Отвечайте на следующий вопрос.
Видимо, в голове у Васи обрушился вал камней, так как механизм окончательно заело, и ответа на второй вопрос не последовало.
– Э… Ну.. Это… Так, сказать…, – смог выдавить покрасневший Муразов.
– На второй вопрос вы также не ответили. И вы считаете, что можно вот так, с пустым листом садиться отвечать?! Я пятнадцать лет преподаю, в том числе и этот предмет. И всегда готовлюсь, будь то лекция, семинар или прием экзаменов, либо зачётов. И никогда себе не позволяла прийти без подготовки. Вы – всего лишь выучили текст, ничего в нём не понимая. Я оцениваю не свойство запоминания вами текста, а наличие знаний и ориентирование в сущности и понятии предмета.
Взгляд Нины Ивановны метал молнии в Муразова, но ему было достаточно и слов, что она ему сказала. На него было жалко смотреть, но все готовились к его участи, и на него не смотрели, писали что-то в листках. Ох, зря он с пустым листком сел…
Тучи над головой Васи сгустились, и готовы были обрушиться градом на его голову. Впрочем, как и на любую другую, так как Вася своё место покинул, а тучи не рассеялись. В аудитории воцарилась мёртвая тишина; водрузила своё мёртвое тело на невидимый трон и воззрилась пустыми глазницами на присутствующих, заполняя своим присутствием пустоту. Мухи постеснялись нарушать зловещую тишину и сами притворились мёртвыми, упав у оконной рамы и незаметно поглядывая за обстановкой одним из (восьми? шестнадцати?) глаз под полуприкрытыми веками. Молекулы кислорода, азота и других составляющих воздуха также прекратили свое (но, все же, Броуновское) движение. Всё замерло в предвкушении неизбежного. Тишина в аудитории стояла такая, что слышно было стук сердца соседа, а также тиканье часиков на руке Нины Ивановны…
Поняв, что Вася, своим ответом, «не пролил света на тайну смысла страшной аббревиатуры – ИППУ», Андрей принялся судорожно выводить на своём листе каракули, заполняя его, если и не смыслом, то, хотя бы визуальным текстом. Хотя, ответ Васи не открыл страшной тайны значения предмета, но Андрей, всё – же надеялся, что последующие испытуемые внесут хоть какую-нибудь ясность. Пятеро перед Андреем отвечающих, окончили «очку» с красными дипломами, и он разумно предполагал, что на Васином примере они не повторят его ошибок, и выскажут вслух разумные мысли, для него самого полезные. Зря надеялся и предполагал. Ибо, последующие двое, по очереди мямлили что-то несуразное, вследствие чего («да и сам бы выгнал») с позором покинули кабинет. Наверное, камнепад случился, с селем и оползнем, вот механизм и вышел из строя. Скорее всего, тоже учили, да не вникали. А может, стресс после увиденного… Четвёртая потенциальная жертва коварного предмета «ИППУ» – Дэнчик Маркин… Просто встал и направился к двери.
– Молодой человек, вы куда? – недоумённо вскинув брови, спросила Нина Ивановна.
– Я понял, что сегодня – не мой день, – ответил тот, положил билет на край парты, и быстро покинул аудиторию.
Андрею заполнить свой лист ответом было затруднительно, так как ничего не было из информации полезного, что он хотел бы услышать. Поэтому, он переписал оба вопроса крупными буквами, остальное пространство заполнив многозначительными каракулями, больше похожими на кардиограмму старого ловеласа, вспомнившего о своих похождениях во время снятия этой самой кардиограммы. Последней надеждой, был Женёк Макаров, после которого Андрею самому предстояло блеснуть знанием неизвестного предмета…
К сожалению, боевого товарища постигла та же участь. Двойки шли уверенной колонной, на лице Нины Ивановны, кроме бывших эмоций, добавилась и скука. «А дальше – будет хуже. Эта «пятёрка храбрых» была элитой. Дальше двойки можно ставить сейчас и всем», – думал Андрей, приближаясь со своим листком к столу Нины Ивановны и собираясь отвечать, не зная, что.
«А что я теряю? – уже не в первый раз за свою жизнь, подумал он. – «Предмет я не учил, даже учебника не видел. Камнепад – точно не случится, может, и скажу что интересное. Покинуть кабинет с «парой» я всегда успею». И сел за парту отвечать, уже расслабившись. Начал компилировать, микшировать и жонглировать словами и терминами, заимствуя их из философии, политологии, римского права, ТГП и т.п. «Должно же быть что-то общее, раз слова знакомые», – полагал Андрей.
Так он сдавал бухучет суровой преподавательнице в технаре. Но там помог гипноз и монотонное бухтение, вкупе со знакомыми для преподавательницы словами… Что, в принципе, для человека внушаемого, одно и тоже.
Но Нина Ивановна была из числа тех преподавателей, кто остановит взглядом вырывающуюся из шахты ракету с ядерным боезарядом, но не допустит ответа, её не устраивающего. На удивление Андрея, Нина Ивановна, в ходе его повествования, слушала его внимательно, и не перебивала. Суровая сосредоточенность сменилась на удивление и некую заинтересованность…
«Не всё потеряно, я ещё в аудитории. Неужели, я всё угадываю и говорю по теме?» – сам себе удивлялся он.
Когда жонглировать было нечем, а слова с незнакомыми терминами пошли по третьему кругу, Андрей сказал, что на первый вопрос, он ответ закончил.
– Хорошо, переходите ко второму вопросу,– сказала Нина Ивановна.
Андрей уже окончательно расслабился («не совсем, но не изгнан же с позором! Уже хорошо») и стал вести беседу, словно со старым знакомым. Вообще, когда Андрея «пробивал словесный понос», он говорил всё, что думает, и обо всём. Может быть, здесь случилось именно так. Не понимая смысла вопроса, Андрей принялся рассуждать о политике глобализма, мировой политике вообще, геополитических процессах и учениях философов, которые (учения), подвергал сомнению. Нина Ивановна не перебивала, и смотрела не него так, слово он был барашком в стаде, который вдруг принялся играть на гитаре и распевать балладу собственного сочинения. По крайней мере, смотрела с интересом, внимательно слушая ту ахинею и поток информации, (вообще не связанной с ИППУ), которые «выливал» Андрей.
Конец ознакомительного фрагмента.