Микстура от косоглазия

Донцова Дарья

– Да.

– Замечательно. Ребята, заноси! Это наш фотограф Костя, его помощники Женя, Витя и стилист Федя.

– Э… здрасте.

– Где у вас гостиная?

– Сюда, пожалуйста.

Не снимая грязных ботинок, фотографы пошли по коридору.

– Да, – сказал Костя, – свет плохой. Ставьте прожектор и зонтик.

Женя принялся вытаскивать из чехлов какие-то трубки, которые быстро превратились в лампу на длинной ноге. Витя раскрыл белый блестящий зонтик.

– Нет, – бормотнул Костя, – не пойдет. Попробуй

фильтр.

Женя начал натягивать на лампу оранжевую бумагу.

– Сядьте в кресло, – велел мне Костя.

Я покорно выполнила приказ.

– А макияж! – обмерла Коза. – Федя!

Стоявший до сих пор тихо щуплый длинноволосый парень раскрыл чемодан и тоненьким голосочком спросил:

– Подо что красим?

– Поглупей чего спроси, – обозлился Костя, – под свет.

– Ясно, – кивнул стилист и приступил к делу.

– Щеки ярче, – велела Коза, когда Федор завершил работу.

– Роза, – оборвал ее Костя, – не лезь не в свое дело, щеки нормалек! Брови погуще надо, губы потолще, ресницы почерней. Добавь цвета, Федька.

Стилист принялся «добавлять», а я тихо обрадовалась, значит, журналистку зовут не Коза, а Роза.

– Не нравится мне ее кофта, – заявил Женя.

– Точно, – согласилась Роза, – голубое есть?

Я кивнула.

– Наденьте, – приказал Костя.

Пришлось натягивать другой свитер.

– Еще гаже стало, – резюмировал Женя.

– Да уж, – вздохнул Костя, – натягивайте черный.

Но и этот пуловер тоже не вызвал ни у кого восторга.

– Розовое, – велел Костя, – вот что! Только розовое.

– У меня нет.

– Тогда оранжевое.

– Но я была же в такой водолазке с самого начала, – возмутилась я.

– Давай надевай заново, – оборвал меня Костя, – и садись.

После того как вопрос с макияжем и свитером был решен, фотографам не понравилось кресло.

– Мрачное, – вздохнул Костя.

– Отвратное, – подхватил Женя.

– Нет изюминки, – пискнул Федор.

– Сядь на диван, – велела Роза.

– Фу, гадость! – замахал руками Костя. – Ну-ка ляг, как мадам Рекамье.

Я попыталась принять нужную позу.

– Руки вытяни, – создавал мизансцену Женя.

– Не то, – пробормотал Костя, – вытяни одну ногу, вторую согни в колене, подтяни к подбородку, выше, выше… У тебя что, артрит?

– Нет, – пропыхтела я, пытаясь сложить нужным образом нижние конечности, – просто трудно так изогнуться.

– Спортом надо заниматься, – сердито заявил Костя. – Вон вчера мы были у Светы Раминой, гимнастки, так та прямо узлом завязывалась.

– Хорош болтать, – оборвала его Роза, – действуй лучше, нам еще к Приходько ехать.

– Теперь одну руку за голову, второй обхватывай себя за плечи, – принялся командовать Женя, – нет, левее, то есть правее.

– Левее, – влез Костя, – талию изогни.

– Да она словно в диван проваливается! –

вздохнул Федя. – Картинки нет.

– Подложите подушку, – велела Роза.

– Не то получится, – пробубнил Костя, – о, книги! У вас есть энциклопедии? Неси сюда!

Через десять минут фотографы настелили на диван ровным слоем толстые книги, прикрыли их пледом и уложили меня сверху. Кое-как приняв страшно неудобную, но нужную им позу, я замерла перед объективом. Теперь понимаю, что испытывал Рахметов, укладываясь каждый вечер почивать на гвоздях.

– Улыбочку, – заорал Костя, – снимаю!

– Вспышка не работает, – сказала Роза.

– Да ну?

– Точняк! Не моргала!

– С ума сойти! – заорал Костя и велел мне: – Лежи, не шевелись.

Через пятнадцать минут кадр на диване был отснят.

– Нам нужна изюминка, – бормотнул Витя, – на диване скучно вышло. Она же дюдики пишет… Дайте ей в руку сигару…

– А на голову милицейскую фуражку! – с энтузиазмом воскликнул Костя.

– Слева пусть посадит собаку, – ожила Роза, – справа кошку.

– И дым надо изо рта выпускать кольцами, – суетился Женя, – классно получится.

– Простите, но я не курю, – робко возразила я.

– И чего? – уставился на меня круглыми глазами Костя. – Трудно в рот дыма набрать? Начинаем, ребя. Женька, беги к метро за сигарой.

Следующий час меня заставляли, напялив на голову фуражку Куприна, заталкивать в себя отвратительно вонючий дым, а затем выпускать сизое облако. Наконец Костя произнес:

– Снято.

Я расслабилась, но не тут-то было.

– Иди переодевайся, – приказал Женя.

– Зачем?

– Нехорошо, когда на всех снимках одна одежда. Сейчас станем делать семейное фото: ты, муж, мама, ребенок.

– Это невозможно!

– Почему?

– Муж на работе, мама давно умерла, а ребенка у меня нет.

– Едрит твоего влево, – скривился Костя, – это плохо, у нашего журнала установка такая: главное – семья.

– А что за мужик по коридору бегает? – спросила Роза.

– Отец.

– Тащи его сюда.

– Может, не надо? – безнадежно спросила я.

– Надо, Арина, надо, – заявил Костя, – вообще всех волоки, кто есть.

Начался форменный сумасшедший дом. Никитку велели нарядить в «воскресный» костюмчик, на Ленинида напялили свитер Олега, Томочку впихнули в мое зеленое платье, Кристине начесали волосы и уложили в немыслимую прическу. Но совершенно поразила меня Марина Степановна. Пожилая дама появилась в палантине из меха неизвестного животного. У горла она прикрепила камею. Даже Костя замолчал, увидав, как Марина Степановна вплывает в гостиную. Когда вопрос с одеждой присутствующих был решен, начали выстраивать композицию. Фотографы переставили всю мебель: шкаф сдвинули к двери, около окна поместили диван, стол оттащили к стене.