Милалика
Шрифт:
– Здравствуйте, товарищи, – здоровается военный, оставив меня у дверей.
– Ребёнка зачем привели? – интересуется какая-то пожилая учительница, с улыбкой взглянув на меня. – Не похожа на хулиганку.
– Новенькая, не знает, ни к кому обращаться, ни куда идти, – коротко объясняет подпол. – Четвёртый «А».
– Моя, значит, – кивает именно эта пожилая учительница. – Ты как сюда попала, девочка?
– Родителей убили, меня – в детдом, – коротко отвечаю я.
Знаю я таких тётенек, они очень опасные, главное, театр раскусывают с ходу, поэтому сейчас я не играю. Говорю кратко, по существу, стараясь даже интонациями из образа не выделяться. Учительница оценивает
– Пойдём, Мила, – кивает мне моя новая учительница. Значит, это была проверка? Или ей просто всё равно.
– Товарищ подполковник, разрешите идти? – играю я привычный театр, шокируя всех учителей скопом.
– Идите, – ошарашенно кивает военный.
Зачем я это сделала? Всё просто – я им запомнилась. Причём тут психология – они считают, что я привыкла к военным, а это значит, что рано или поздно сослуживцы родителя или родителей меня найдут и заберут. То есть при моём резком исчезновении никто не всполошится. Жаль, агентурную разведку нам не давали, как бы она сейчас пригодилась…
Глава шестая
Главное, не забывать, что это дети, а не стая волков, хотя ощущение именно такое – сверлящие меня тридцать пар глаз. В них и злость, и интерес, и равнодушие пока… Очень милые дети, конечно, но мне здесь учиться, поэтому я многообещающе оскаливаюсь. Кто-то понимает, кто-то – нет, кто-то отводит взгляд. Понятно, мажоров нет, лидера класса я определила, а девчонки – аморфная масса, что для начальной школы норма. Ну и хорошо. Проверки, конечно, будут, и не одна, но первый раунд за мной – не овца в класс пришла.
– Мила Ершова будет учиться с вами, – сообщает Рогнеда Николаевна, так зовут пожилую учительницу.
– Здравствуйте, – ровным голосом здороваюсь я.
– Садись, где тебе удобно, – говорит она мне.
Это тоже проверка – от того, где я сяду, будет зависеть её ко мне отношение. Итак, первые парты – для ботаников, последние – для хулиганов. Идеально было бы сесть в центре, но для моих планов это неудобно, потому сажусь у двери на первой пустой парте. Вообще-то, интересно, почему она пустая, но это неважно. Ибо за попытку нагадить бить я буду лидера, а он сам потом автора найдёт.
Рогнеда Николаевна удовлетворённо кивает. Для неё важна именно первая парта, а всё остальное она просто не считает важным. А вот кивнув, она начинает урок. Это математика, что само по себе тяжёлое испытание, потому что надо не выдать того факта, что я, вообще-то, могу и курс средней школы сдать, мне несложно. Не идеально, потому как есть позабывшиеся вещи, но могу.
– Две трети отрезка составляют восемнадцать дециметров, – диктует нам Рогнеда Николаевна. – Чему равен весь отрезок?
Интересно, кому-нибудь в жизни эти дециметры понадобились? Я не помню ни одного случая, чтобы где-то их использовала. Да ещё и задача легко решается в уме, впрочем, как и все задачи четвёртого класса. Сначала записываю ответ, потом спохватываюсь – и пишу решение. Интересно, что учительница не спрашивает, а просто подходит и заглядывает в тетрадки.
– В уме решила, – делает она простой вывод, на что я киваю. – Интересно, но молодец.
И идёт дальше, я же от нечего делать задумываюсь. Значит так: военрук слегка офигел, поэтому попытается хоть что-то разузнать о сиротке. Или не попытается, зависит от степени его интереса. Рогнеда Николаевна умненькой девочкой заинтересуется, потому что устный счёт в четвёртом классе – часто нонсенс. То есть тут есть вероятность олимпиад,
На месте военрука я бы меня испытала, но возможностей у него немного, поэтому вариант только один – калаш. И вот тут есть нюанс, который мне позволит сильно выделиться, а там, глядишь, выделиться захочет и военрук, то есть будут какие-то поездки, возможно и в вэ-чэ, а в воинской части, если места знать, много чего свинтить можно. Ну и, ведомый выгодой, он может и под опеку взять, а это уже победа.
То есть начала я, в целом, положительно, а там посмотрим. Зависит от того, у кого как свербит. Если у военного свербит сильно, то автомат он мне сегодня подложит, если нет, то… прогнозирование недоступно. Рогнеда, в свою очередь, точно попробует выяснить, вундеркинд я или имеет место системное образование. Вундеркинд – это плохо, значит, изображаем системное образование.
Следующий урок у нас английский. Учитывая год и дыру, сейчас будет выступление Алисы из хорошо известного всем фильма, потому что языком вероятного противника я владею свободно, это вообще-то норма, учитывая, из какой части я сюда провалилась. Другой вопрос – как детская память вместила все мои знания? С точки зрения «почти врача», это мало реалистично, детский мозг – это детский мозг, но вот получается, знания сохранились. Или тут загадка какая, или ведьмы – народ хитрый.
Звенит звонок, и класс погружается в тонкости произношения того, что читать необязательно вообще. Я умираю от скуки, но меня не спрашивают. Почерк у меня, кстати, получше, чем был раньше, хоть что-то хорошо. Одноклассники ко мне только приглядываются, но пока не дёргаются, я инициативы тоже не проявляю, мало ли. В данном случае первый шаг должен совершить противник и раскрыться, а мы его – в мягкое брюшко.
После уроков оказывается, что свербит у военрука, что уже интересно, потому что мотив должен быть, а я его не вижу. Военный подходит ко мне и просит следовать за собой. Я следую, мне не жалко, а пузо потерпит. И дольше голодали, а тут мне интересно, что он придумал, да к тому же меня не спрашивают. Заводит он меня в кабинет начальной военной подготовки, чего я, собственно, ожидаю.
– Посиди здесь, я сейчас, – говорит мне военный, отправляясь в подсобку.
Таки за автоматом пошёл. Точнее, за масс-габаритной моделью, которую можно разбирать, но нельзя стрелять. Это логично, поэтому я буду военному показывать цирк. Мы этот цирк на смотрах показывали, типа «даже военюрист…», ну и так далее, показуха армейская обыкновенная. Действительно, приносит весло калаша, кладёт на стол.
– Справитесь со сборкой-разборкой? – интересуется военрук.
– Так точно, – отвечаю ему. – А платок есть, глаза завязать?
– Глаза завязать? – удивляется он, но чёрную тряпку находит, завязывает мне глаза и молчит.
– Готова, – сообщаю ему.
– Начали, – командует он, а мои пальчики привычно уже поворачивают, отстёгивают, вынимают, поворачивают…
– Упражнение закончила, – сообщаю ему, собрав и положив масс-габаритку на место.
Военрук характеризует увиденное. Матерно, но словарь бедноват, видно отсутствие практики. В любом случае, он поражён, потому что видит такое впервые в жизни. Эх, жаль, не война сейчас, напросилась бы воспитанницей в часть, всяко проще было бы. Ну, пока офицер удивляется, я думаю о том, как бы ему намекнуть меня отпустить. Но до него доходит и так, поэтому я спокойно прощаюсь и ухожу. Надеюсь, он решится поделиться с коллегами, и история будет иметь продолжение. А мне пора на стрелку.