Милана Грей.2

Кудрявцева Д. А.

свалила в коробку к новогодним безделушкам и задвинула вглубь шкафа.

Глава 21.

Поезд, покачиваясь, мчался по бесконечным рельсам. Первый день лета набирал

обороты, выталкивая долго не приходившую весну солнечными лучами. А я, наблюдающая через стекло за сменяющимися пейзажами,

чувствовала себя медленно

угасающей весной. Неловкость в плацкарте сменилась веселым гулом близнецов

Вармент, пытавшихся разрядить обстановку. Я слушала песни, играющие во всем вагоне, которые ставила ведущая с очень приятным голосом, заполняющая паузы между треками

совершенно глупыми разговорами.

Здешняя природа мне стала родной, красивой и понятной. Меня бесконечно

очаровывало поле за окном с нежно голубыми и белыми цветами. Оно напоминало небо, упавшее на землю, по которому разгонял волны свежий ветерок.

Гул утих, когда Оливер и Фред вышли на своей станции (не совсем на своей. Их родители

сейчас гостили у каких-то знакомых, так что братьям тоже пришлось отправиться туда).

Оливия взглянула на меня просящим, ждущим взглядом, но я сделала вид, что не

заметила его, смотря в окно. Она достала толстый журнал из сумки и оставшуюся дорогу

перелистовала острые страницы изящными пальцами. Было бы обидно, если хрупкие

пальцы пострадали из-за журнала мод.

На платформе, усеянной встречающими, где меня и Джеймса ждала Лиса, я с Оливией

попрощалась холодным «пока», и мы разошлись.

Глава 22.

Две недели я корила себя за смерть отца, две недели мне потребовались на то, чтобы

понять, что я убила не своего отца, а бездушного – Джеймса Грей.

Следующие месяцы я выпала из жизни, морально умерла. Это время я выкинула из

головы, вырезала из памяти, по тому, что в каждой моей мысли жил он, тот, кого я

боготворила,

тот, кто безжалостно предал меня. Я потеряла доверие к людям, ведь меня

продал родной отец, продал за такое… Я не могла его понять, как ни старалась. В грустных

фильмах отцы никогда не оставляют дочерей одних, но, видимо, у нас другой конец, и

пора перестать сравнивать жизнь с кино.

Я не могла ненавидеть его. Помимо того, что он был бездушным пытавшимся убить моих

друзей, чуть не убившим меня, он был моим отцом, подарившим мне жизнь. Я была

обязана ему жизнью, и эта благодарность не давала ненависти прописаться в моем

сердце. Я всей душой хотела ненавидеть его, но никак не получалось.

В тринадцать лет девочки мечтают о мальчиках, даже не встречаются с ними, а только

мечтают, мечтают о маминой косметичке и о красивом платье. В четырнадцать девочки

борются с приоритетами, с предрассудками общества, а я давно уже это пережила, и моя

война со всем миром превратилась в обычную жизнь. Я в последние месяцы своего

тринадцатилетия и в первые месяцы четырнадцатилетия мечтала лишь провалиться

сквозь землю, пропасть и боролась только с собой.

Колеса кареты стучали по каменному асфальту. «Я не увижу своих друзей три месяца», -

осознала я. Внутри что-то кольнуло. Меня словно водой обдали: я бы погибла, если не

друзья. Жалко, что поняла я это не так рано, как хотелось им и в данный момент хотелось

мне. Спасибо верящим в меня друзьям, для которых никогда не наступит «поздно». Я

поняла самую важную вещь в жизни: я дура, но ради них я готова исправиться.

Оливия Стоун, Оливер и Фред Вармент, спасибо, что вы есть, и не только у меня, а у всего мира.