Милашка для психа
Шрифт:
— Что ты делаешь?
Таня нахмурилась.
— Жарко ведь…
— Нет, я имею в виду, что ты делаешь с ним?
— С кем?
Таня не сразу поняла, о ком он. Но взгляд его был таким красноречивым, он словно пытался выжечь дыру у Тани во лбу, после чего кивнул в сторону, где Глеб с сестрой раскачивались в танце. Взгляда от Тани он так и не отвел.
— Ты что, теперь флиртуешь с каждым встречным, что попадется на твоем пути?
Таня вспомнила, как смеялась минуту назад — заливисто и громко. Как ей было
Она набрала воздуха в легкие и выпалила на одном дыхании:
— А ты что, теперь ведешь себя как придурок 24 на 7?!
Она ждала, что псих продолжит давить ее, плеваться в ее лицо злыми словами, но он вдруг застыл, словно ошарашенный, а через секунду плечи его затряслись от беззвучного смеха.
Таня растерялась. Она огляделась по сторонам, пытаясь понять, что именно так его рассмешило, но ничего не обнаружила.
— Говорю же — у тебя крыша едет.
— Просто это… Это наша с тобой фишка, — просмеявшись, псих посмотрел на Таню. — Я говорю тебе что-то обидное, ты повторяешь мои слова, только оборачивая их против меня и…
— Нет у нас с тобой никаких наших фишек! — отчеканила Таня. — Хватит уже, прекрати!
— Что прекратить, Таня?! Боже, я просто люблю тебя, как я могу прекратить это делать?!
Улыбка все еще освещала его лицо, только теперь уголки его рта чуть опустились, делая эту улыбку грустной.
Таня сжала зубы.
Она просто хотела забыться на чертовой свадьбе незнакомых людей! Почему он снова все портил?!
— Я не хочу это слушать, — сказала она, откидываясь на спинку стула.
Псих скопировал ее позу, только помимо всего забросил руку на соседний стул и начал раскачиваться, как будто сидел не на торжественном мероприятии, а на последнем ряду на общей лекции по философии в институте.
Господи.
Как же он был сексуален.
Таня плакать хотела от осознания, что ни черта не прошло, что она все еще хотела его до ноющей зубной боли. Хотела схватить его, притянуть к себе и поцеловать. И чтобы ладони психа скользнули по ее телу, с силой сжимая ягодицы.
— Не хочешь слушать что? — с какой-то злой насмешкой ответил псих. — Что я люблю тебя? Так вот, иди ты к черту, Таня. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Таня повела себя, как идиотка. Она заткнула уши ладонями и начала мотать головой. Она делала это, мысленно считая про себя до тридцати, а когда убрала руки — псих все еще повторял это снова и снова, без остановки.
* * *
Когда они с мамой, уже затемно, садились в такси, Таня чувствовала себя полностью разбитой. Ей казалось, что она развалится на части, как только окажется дома одна. Она просто не выдержит сейчас этого, она сломается.
Как прекрасно начинался этот день! Она не могла поверить, что прошло
— Я переночую у вас? — спросила Таня у мамы, когда они отъехали от ресторана.
Мама, стянув с себя туфли, облокотилась на спинку сидения. Она была чуть пьянее нее, но тоже выглядела уставшей.
— Конечно, дорогая. Мы с папой будем только рады, — она начала болтать о свадьбе, о том, какой красивой была невеста, о слишком сладком торте и очень вкусном мясе, что подали на горячее. Таня слушала, и ее звонкий голос действовал на нее, как обезболивающая таблетка, но этого было мало, так чертовски мало.
В конце концов, она опустила голову маме на колени, и мама замолчала, понимающе гладя ее по волосам.
— Ох, дорогая, — сказала она тихо. — Я бы забрала твою боль, если бы могла.
Она не могла. Но Таня была благодарна ей даже за эту попытку. А еще за то, что она, очевидно, видела психа на свадьбе, но не задала Тане ни одного вопроса по этому поводу.
— Может, закажем пиццу и посмотрим «Мумию» перед сном? — спросила мама, когда плечи Тани перестали трястись.
— Но только первую часть, — шмыгнув носом, ответила она.
Мама достала телефон и открыла приложение по доставке еды, не убирая одной руки с Таниных волос.
Глава 31
Понедельник прошел в безуспешных попытках Тани нормально работать. Она дважды дала клиентам не те ключи, забронировала на другую дату номер для постоянного гостя, и потом до конца своей смены выслушивала от управляющей, какой она плохой сотрудник.
Это было ужасно.
Она не хотела потерять работу, она боялась этого до дрожи в коленках, поэтому, вернувшись домой, она ругала себя, лежа в ванне, самыми последними словами.
Вообще, каждый раз, когда Таня нервничала, она набирала себе такую горячую воду, что можно было смело добавлять в нее картошку и соль и подавать на стол со свежим укропом.
Она стоически лежала в этой воде до тех пор, пока она не остыла, после чего выползла и, закутав свое красное, как переваренный рак тело в огромный халат, села на кухне, подогнув под себя ногу. Она как раз ела холодные макароны прямо из кастрюли и ругала себя за то, что снова не смогла отключить эмоции на работе, когда в дверь позвонили.
Таня посмотрела на часы. Потом на телефон, проверяя, не писала ли Полли предупредить, что зайдет.
Хмыкнула и пошла открывать.
За дверью стоял псих. Выглядел он так, как будто сам удивился тому, что пришел (или тому, что ему открыли). Увидев Таню, он окинул ее с головы до ног (захотелось потуже затянуть пояс халата), потом отвел взгляд и совершенно непрошибаемым тоном сказал:
— Я считаю, что имею полное право видеться с Джеком. Формально он мой, потому что это я нашел его и привел домой.