Милашка для психа

Зорина Кристина

— Не случайно, — ответил он.

Таня набрала воздуха в легкие.

— Отпусти.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Две недели было не нужно, а теперь вдруг стало нужно?!

Черт.

Таня не должна была говорить этого. Вообще-то она собиралась быть невозмутимой. Каждый раз, представляя себе встречу с психом, она думала о том, какой равнодушной будет выглядеть, и как сердце психа разорвется на кусочки и разлетится по комнате от одного ее вида, и вот вам. Обосралась на первой же секунде.

Псих сделал

какое-то движение челюстями, как будто собирался вцепиться зубами Тане в горло, но тут же взял себя в руки и медленно выдохнул.

— В последний раз, когда я пытался поговорить, ты стояла у открытой двери и молча ждала, когда я исчезну вместе со своими вещами, так что… Я понял это, как нежелание общаться.

— Ты все понял правильно.

— Тогда в чем претензия?

— Нет никаких претензий. Отпусти меня.

— Таня, нам придется рано или поздно поговорить

Они как будто были на дуэли, и псих все еще надеялся, что оба пистолета не заряжены, но, в то же время, сгорал от желания Таню пристрелить.

— Я не хочу с тобой говорить.

— Хочешь.

— Ч… чего?

Никогда еще в своей жизни она не встречала человека самоувереннее, а ведь в ее окружении были исключительно люди с завышенным до небес мнением о себе.

— Ты хочешь со мной поговорить, просто выделываешься, но я позволю тебе это, потому что люблю.

Тане вдруг захотелось изо всех сил дать ему под яйца.

Ну просто нахрена? Нахрена говорить с ней о любви, когда она на грани нервного срыва? Когда она только-только прекратила искать по квартире забытые психом вещи и разговаривать с Джеком так, как будто у него какая-то своя, телепатическая связь с хозяином? Зачем тыкать ее лыжной палкой в рану, которая только начала покрываться пленкой?

Таня дернула руку так, что чуть не шлепнулась. Каким-то чудом успела схватиться за стоящий рядом стул и выдохнула, почувствовав, что пальцы психа исчезли с ее локтя.

— Тогда считай, что я собираюсь выделываться до конца дней своих, — выпалила она на одном дыхании и поспешила найти Полли, пока сердце ее не лопнуло в грудной клетке.

Полина вздрогнула и спрятала бутылку с виски за спину, когда Таня без стука распахнула дверь в гримерку.

— А, это ты, — сказала она с облегчением и отхлебнула из горлышка. Сморщилась, помахала у своего рта ладонью. Потом протянула бутылку Тане. — Будешь?

Она тоже сделала глоток. После чего осторожно покосилась на Полинин живот.

— А тебе можно?

Та вскинула брови, словно не поняла, к чему Таня клонит. После чего протянула «ааа» и махнула рукой.

— Не беременна. Это была ложная тревога. Я насрала тебе в душу из-за выдуманной беременности, ничего нового.

Они встретились взглядами.

Таня не считала, что Полли «насрала ей в душу». Она также и себя не считала виноватой в их ссоре. С каждым днем, обдумывая свой срыв на маму и на Полли, она все отчетливей осознавала, что не хотела

и не пыталась кого-то из них обидеть. Она просто сорвалась, и было странно только то, что они не ожидали этого, с ее-то характером.

Сейчас, стоя напротив Полли, глядя в ее лучистые глаза, подведенные синей подводкой, Таня понимала, что никакой ссоры и не было. Был их обычный вечер, после которого они почему-то взяли паузу. И Полли считала так же, это было написано у нее на лбу, это отпечатывалось в уголках ее губ во время улыбки.

Таня протянула ей цветы и сказала вместо извинений и глупых слов примирения:

— Ты была великолепна. Ты мой любимый стендап-комик, ты в курсе?

Полли взяла цветы, уткнулась в них носом.

— А ты мой любимый зритель. И всегда будешь.

После чего они обнялись, но не так, как люди, едва не потерявшие друг друга. Они обнялись, как двое подруг, которые просто какое-то время не виделись. Это были их привычные, стандартные объятия, во время которых Таня вдыхала запах ее духов, а Полли — разбрасывала пальцами пряди ее волос в разные стороны.

Ничего не случилось. Не было никакой ссоры, боже.

Вот за что она любила Полину, вот за что она ценила их дружбу и знала, что она продлится до самой смерти.

Когда Полли поправила макияж и ответила на пару сообщений, они вышли из гримерки, чтобы выпить в баре.

— Если бы я знала, что ты придешь, то я бы не приглашала Егора, — сказала она, усаживаясь напротив нее за столиком. — Вряд ли вы помирились, зная тебя, да?

Таня улыбнулась.

— Неважно. Ты хотела его пригласить и пригласила. Это твое право.

— Я не хотела его приглашать, но Тим хотел, чтобы он пришел, и мне пришлось…

— Так вы с Тимом?

Таня поиграла бровями и к своему полнейшему ужасу заметила, как ее никогда ничего не смущающаяся подруга начала заливаться румянцем.

— Официально вместе.

— Господи-боже, нет! — выпалила Таня. — Ты же поклялась сжечь все свои вещи в тот день, когда заведешь серьезные отношения!

— Тшш! Тш! — рявкнула на нее Полли и пригнулась, как будто Тим мог наблюдать за ней, как маньяк. — Я помню. Но, справедливости ради, это было по-пьяни, и я рассказала тебе не для того, чтобы ты использовала эту информацию против меня.

Им принесли пиво, и Полина, не потрудившись налить его в стакан, тут же жадно отхлебнула прямо из бутылки.

Таня смотрела на нее и чувствовала невероятное тепло, разливающееся по всему телу. Она и правда краснела, смущалась и выглядела, как… подождите-ка… как НОРМАЛЬНАЯ ДЕВЧОНКА?!!

Таня не верила своим глазам, но, в то же время, ей так невероятно шла влюбленность, словно она была создана для того, чтобы так сиять глазами и полыхать щеками.

— Я очень рада за тебя, — Таня взяла ее за руку. — Очень.

Полина выдохнула, ловя ее взгляд.

— Я скучала по тебе, Мальцева, черт тебя подери.