Милая маленькая игрушка
Шрифт:
— Что такого опасного в Роузхилл? — Спрашиваю я, удивленная горячностью тона Ильи.
— Это прямо в центре территории Маркетти! Они практически владеют колледжем и финансируют большую часть танцевального отделения, — рычит он, его ноги подпрыгивают, когда его локти снова оказываются на коленях.
— О. Точно. И… они? — Имя кажется знакомым. Кажется, я ходила на занятия с парнем по имени Николо Маркетти. Насколько я помню, он производил впечатление настоящего придурка, но больше я о нем мало что знаю, уж точно не о его семье.
— Они мафия. Часть старой итальянской семьи, которая давно имеет корни в Чикаго. И они почти владеют
Мои глаза расширяются, когда я на мгновение онемеваю от слов Ильи. Я помню, как он рассказывал мне, что стал паханом, когда его отца убили из-за территориального спора, но Илья никогда не вдавался в подробности об этом. Он никогда не упоминал об этом после нашей первой ночи вместе, и внезапно я сгораю от любопытства, желая узнать больше.
— Маркетти убили твоего отца? — Спрашиваю я, затаив дыхание.
— Нет. Если бы они это сделали, я бы стер их с лица земли, как я сделал с Братвой, которая его застрелила. Но Маркетти — грозная семья. Они намного сильнее змей, убивших моего отца, и война с мафией была бы гораздо более кровавой.
Волосы на затылке встают дыбом от того, как холодно и по существу Илья говорит о смерти и насилии.
— Они непредсказуемы и опасны, и союз моей Братвы с ними шатается уже несколько десятилетий. Лоренцо Маркетти такой же злой, как и все, и я бы не стал исключать, что он может обидеться на меня и мою сестру, пересекающих границы, если это каким-то образом отвечает его интересам. Наши территории опасно близки, что только усиливает напряженность. Было рискованно позволять Бьянке посещать Роузхилл изначально, поэтому я дал ей разрешение, четко понимая, что она должна держать голову опущенной и избегать разжигания любых потенциальных конфликтов, которые могут закончиться войной за территорию. А сегодня я узнал, что она проводит время с близнецами Маркетти! Принимает их у себя дома, как обычных студентов колледжа! Эти мальчики опасны вдвойне, потому что я не думаю, что они достаточно взрослые, чтобы понимать вес своего имени. Она играет с огнем, и я не могу решить, то ли ей нравится кайф, то ли ей просто нравится меня злить.
Теперь я понимаю, почему он так расстроился, когда я сказала, что собираюсь сегодня вечером танцевать с близнецами. Вероятно, его мысли сразу же обратились к Маркетти. Я отбрасываю эту мысль, когда Илья встает с дивана и начинает мерить шагами стену окон, выходящую на набережную озера. Я провожаю его взглядом, потрясенная волнами его гнева.
— А дружба с близнецами Маркетти не поможет укрепить этот союз? — Мягко предлагаю я, пытаясь рассеять его гнев на сестру.
Илья проводит пальцами по своим густым кудрям и поворачивается ко мне, его темные глаза задумчивы.
— Может быть. Но рисковать не стоит. Лоренцо Маркетти слишком непредсказуем. Его старшего сына, Николо, я не знаю достаточно хорошо, чтобы оценить, может ли он быть активом или обузой. И из того немногого, что я наблюдал за близнецами, они беспечны и молоды, и с одинаковой вероятностью могут случайно наткнуться на мину, как и безопасно ее обезвредить.
Из того, что я наблюдала за Николо, я бы не рассчитывала на то,
Обычно мы не говорим о его делах, с тех пор как он впервые выдвинул свое предложение. В тот вечер он проявил себя довольно прямолинейно, чтобы я знала весь масштаб того, во что ввязываюсь. Но Илья старался избегать личных подробностей в течение года, что я его знаю.
И все же сегодня вечером он кажется почти уязвимым. То, как он снова проводит рукой по волосам, дергая за корни, напоминает мне о моей нервной привычке грызть ногти. Я внезапно осознаю, что уже давно не грызла ногти до полного исчезновения, с тех пор, как в моей жизни появился Илья. Он забрал у меня тревогу, которая раньше мучила меня, и я хотела бы, чтобы я могла что-то сделать, чтобы облегчить его смятение.
Я вижу проблеск боли, которую Илья несет от того, что так неожиданно потерял отца. И под его кажущимся гневом на сестру я обнаруживаю его скрытую любовь к Бьянке, его заботу о ее благополучии, несмотря на то, как он всегда был непреклонен в том, чтобы не формировать привязанности.
Не задумываясь, я выпаливаю вопрос, который терзает меня в глубине души:
— Смерть твоего отца заставила тебя точно решить, что ты не хочешь нормальных отношений?
Илья резко смотрит на меня, в его глазах проглядывается удивление.
— Нет, хотя я и усвоил этот урок от отца, это произошло задолго до его смерти. Видишь ли, мой отец знал, что такое любовь. Он женился на моей матери из-за нее, а потом потерял ее. Она умерла молодой, убитой одним из его людей, который оказался предателем, и ее смерть почти сломала его. Мне было всего пять лет в то время, и то, что мой отец — сильный, могущественный человек, был таким разрушенным, потрясло меня. И однажды он вызвал меня в свой кабинет и предупредил, что мужчины в нашей семье не могут позволить себе роскошь эмоций, таких как любовь. На нас лежит большая ответственность как на лидерах нашей Братвы. После этого это была вращающаяся дверь из женщин, с которыми мой отец прекращал видеться, как только они беременели.
Мое сердце сжимается при виде пятилетнего Ильи, потерявшего мать и наблюдающего, как его отец разваливается. Насколько же потерянным он, должно быть, себя чувствовал.
— Что… случилось с женщинами, которые беременели? И их детьми? — Осторожно спрашиваю я, боясь узнать ответ, так как у меня сложилось впечатление, что Бьянка — его единственная сестра.
— Мой отец платил за то, чтобы они все жили раздельно, и чтобы ему не пришлось их знать. Я потерял счет своим единокровным братьям и сестрам, которых я даже никогда не видел.
Это почти облегчение.
— Чем Бьянка отличается? — Спрашиваю я.
Снисходительная ухмылка расплывается на лице Ильи, первая улыбка за вечер.
— Однажды она просто появилась у нас на пороге, желая узнать своего отца он, конечно, отшил ее, но мне понравился ее пылкий дух, и я решил, что хочу познакомиться со своей единокровной сестрой. После этого мы часто встречались, и после смерти отца я пригласил Бьянку и ее мать переехать в семейное поместье. Я подумал, что смогу присматривать за ней, заботиться о ней так, как мой отец отказывался делать для всех своих детей, кроме меня.