Милая маленькая игрушка
Шрифт:
Я знаю, что пришло время начать ее наказание, но после недели отсутствия я не могу удержаться от того, чтобы не погладить пальцами шелковистые складки Уитни. Мои яйца напрягаются от ощущения того, насколько она мокрая для меня, и приглушенный всхлип, который она издает, заставляет меня пульсировать от потребности заполнить ее киску. Но сегодня вечером у меня другие планы. Отстранившись, я делаю успокаивающий вдох, затем резко опускаю ремень на ее задницу.
Уитни визжит, ее бедра дергаются вперед, и стул царапает пол на несколько дюймов, пока она борется со своими ограничениями. Ее глаза округляются, когда
— Считай, — рявкаю я.
— Один, — заикается она. Ее глаза закрываются, и она снова отворачивается от меня.
Я не останавливаюсь, чтобы оценить ее реакцию дальше. Вместо этого я снова опускаю ремень на ее задницу, оставляя соответствующую красную полосу чуть ниже первой.
— Два! — Стонет Уитни, на этот раз ее рывок менее сильный, хотя все еще достаточно сильный, чтобы заставить кресло протестовать. Она сжимает подлокотники кресла белыми костяшками пальцев, когда я бью ее в третий раз, число вырывается из ее стиснутых зубов.
И черт возьми, звук ее напряженного голоса и то как блестит ее киска, показывая мне, что она возбуждается, несмотря на боль, заставляет мой и без того каменный член, еще больше окаменеть. Я наношу четвертый удар по верхней части ее бедер, одновременно слегка задев ее киску, и Уитни кричит.
— Четыре, — всхлипывает она, ее тело теперь дрожит сильнее. — Пять. Шесть!
Уитни издает болезненный стон, который заставляет меня на мгновение заколебаться, поскольку я задаюсь вопросом, не находится ли это за пределами ее порога терпимости. Но она не использовала стоп-слово. Кожа снова щелкает по ее красной плоти, оставляя еще один отчетливый след.
— Семь, — кричит она. — Восемь!
Девятый удар лизнул ее кожу, и из груди Уитни вырвался глубокий стон, говоря мне, что, несмотря на боль, она близка к оргазму.
— Ты не можешь кончать во время своего наказания сегодня ночью, грязная маленькая зверушка. Это часть урока. Ты здесь, чтобы служить мне, удовлетворять мои потребности, и когда ты меня не устраиваешь, ты не заслуживаешь награды, не так ли?
— Нет, Хозяин, — всхлипывает Уитни.
Я снова опускаю ремень вниз по верхней части ее бедер, и Уитни взбрыкивает.
— Десять! — Задыхается она, когда возбуждение вырывается из ее пульсирующих складок, пульсируя от освобождения, которое я только что явно запретил ей.
Я с силой засовываю пальцы ей в киску, чтобы подтвердить ее непослушание, и Уитни хнычет, покачиваясь на моей ладони, направляя мои пальцы глубже внутрь себя, пока она крепко сжимает меня, выдаивая мои пальцы.
— Я же сказал тебе не кончать. — Говорю я ровно, когда Уитни спускается с высоты, ее колени подгибаются, а ноги слабеют.
— Прости, Хозяин, — хнычет она.
Она оглядывается на меня через плечо, на ее заплаканном лице мелькает неподдельный страх, и я с удивлением обнаруживаю, что она действительно плачет. Укол нежелательной вины скручивает мое сердце, и тут же мой гнев поднимается, чтобы поглотить слабую эмоцию.
— Если ты собираешься не повиноваться мне, тебе просто придется попытаться кончить со мной, когда я буду трахать тебя в задницу, — мрачно угрожаю я.
Уитни бледнеет, ее губы раздвигаются от шока, а глаза расширяются от страха или предвкушения,
Сбросив ремень, я хватаю ягодицы Уитни, разминая сырую плоть, когда широко раздвигаю ее, обнажая ее сморщенную дырочку. Она стонет, когда ее глаза наполняются свежими слезами.
— Илья, — выдыхает она, затем прикусывает губу, осознавая, что дает слабину. — Я-я имею в виду, Хозяин.
Я отпускаю округлые, мускулистые щечки ее задницы и наклоняюсь к дивану, чтобы поднять игрушку, которую я обдумывал, прежде чем решил заставить ее вместо этого посчитать свои удары.
— Открой рот, — командую я.
Уитни так и делает, и я вставляю кляп-шар между ее зубами, заполняя ее рот, чтобы она не могла сказать ничего другого, что могло бы заставить меня думать о чувствах и привязанности. Потому что, если она это сделает, она может еще больше углубиться в нежелательную слабость, которой они с Бьянкой начинают становиться в моей жизни. Я не могу этого допустить. Я не допущу. Крепко застегнув ремень на затылке, я проверяю, плотно ли он прилегает. Затем я снова обхожу ее сзади.
Уитни дрожит под моими прикосновениями, пока я массирую ее пылающую кожу, поглаживая выступающие гребни ее плоти, прежде чем расстегнуть джинсы и вытащить свой член.
— Сегодня вечером я покажу тебе, каково это, когда я получаю удовольствие. Кончай, если сможешь. Считай это вызовом. Но ты не получишь от меня никакой помощи.
Я раздвигаю ее ноги, разводя их еще больше, так что ей приходится напрягаться, чтобы удержать равновесие на носках. Затем я провожу головкой члена между ее скользкими складками, собирая щедрое количество ее естественной смазки. Уитни стонет, ее ноги дрожат. Схватив ее за задницу, я раздвигаю ее щечки и наклоняюсь вперед, чтобы плюнуть в ее темную дырочку, сочетание милосердия и унижения. Затем я встаю и прижимаю свой пульсирующий кончик к ее тугому входу.
— Если бы я был тобой, я бы попытался расслабиться. — Говорю я без эмоций. Затем я с силой вхожу в нее.
Уитни кричит, ее запястья дергаются в фиксаторах, а мышцы ее спины напрягаются и сгибаются, но я не останавливаюсь, пока не оказываюсь по самые яйца в ее заднице. С моих губ срывается гортанный стон, и я в шоке от того, как чертовски приятно проникать в ее невозможно узкую дырочку.
— Блядь, — шиплю я, судорожно сжимая ее бедра и начиная толкаться.
Ее сфинктер с силой сжимается вокруг моего обхвата, делая движение почти болезненным, но я не могу остановиться. Животная потребность взять ее силой нарастает в моей груди, заставляя мои руки и грудь напрягаться, а связки моей шеи лопаться. Я трахаю ее жестко и быстро, колотя ее задницу с такой силой, что наша кожа громко хлопает, а стул царапает пол.