Милая Шарлотта
Шрифт:
– Маменька?
– переспросил Госкар, дожевав мясо.
– Маменька никак меня не звала - меня воспитывал мой дед.
Госкар сказал это самым обыденным тоном, как будто в порядке вещей. Но оживившись, быстро добавил:
– Зато я знаю, что мне дали имя в честь нее - матушку звали Оливией Госкар, а меня - Оливье. Но дед всегда звал меня Олли.
Жоржетта отметила это прошедшее время - «звали», должно быть, ее нет в живых. Но уточнять не стала. Напротив, саркастически заметила:
– Олли… это так мило. Мне трудно представить, что кто-то мог называть вас Олли.
Госкар кивнул не очень охотно:
– Да.
– И тут же предложил, - мадам, в моем происхождении, уверяю вас, нет ничего примечательного - давайте лучше поговорим о вас.
– С удовольствием вам это дозволяю!
– рассмеялась Жоржетта. Она уже доела и уселась в кресле поудобнее, приготовившись слушать: - Мсье Госкар, мне давно уже не дает покоя вопрос: вы с первого же дня дали мне понять, что привлекательной меня не считаете, кроме того я, по вашему мнению, страдаю дурновкусием и красавицей отнюдь не являюсь - так зачем вы, позвольте спросить, искали моего общества с таким рвением? Зачем были записки, маргаритки и лошади в попонах? Все это от скуки лишь?
– Даже не знаю, счесть это комплиментом или оскорбиться. Мадам, по-вашему, похож на скучающего ловеласа?
– поинтересовался скептически Госкар.
– В том-то и дело, что нет.
– И хочу заметить, мадам, что непривлекательной никогда вас не считал!
– запальчиво продолжил он.
– Да, вы не вписываетесь в современные каноны красоты, и говорить вам обратное, значит идти против истины, но то, что вы непривлекательны - полная, извините, чушь! Мне трудно объяснить это, но огонь в ваших глазах обещает очень и очень многое - перед такими обещаниями мужчине трудно, знаете ли, устоять. И, кроме того, вы… - но он вдруг резко замолчал, будто не было последних слов, и вернулся к ужину.
Жоржетта заслушалась, поймав себя на том, что смотрит ему в глаза неприлично долго и немедленно потребовала договорить:
– Кроме того, я - что?!
– Вам не понравится то, что я скажу - ни одной женщине бы не понравилось.
У Жоржетты начало портиться настроение: что он хотел сказать? Какую-нибудь пошлость? Или грубость? Или все вместе? Это же мсье Госкар - разве можно от него ждать, что он не испортит все!
Вероятно, уловив, что нужно или говорить, или ожидать ссоры, Госкар решился продолжить:
– Жоржетта, я уже рассказывал вам, что с детства нахожусь при бароне. Так вот, он тогда как раз окончил военную карьеру непосредственно полях сражений и занялся более спокойной дипломатической службой, состоящей в разъездах по Франции. Дед мой, к сожалению, примерно в это же время скончался, и мне пришлось… словом, поступить на службу к де Виньи. Так вот, в одной из таких поездок мы посетили замок: барон был занят общением с хозяином, а я слонялся без дела и, изнывая от скуки, решил поиграть с крестьянскими детьми. Как сейчас помню, что они играли в рыцарей, а заводилой у них была - представьте себе только - девчонка! Обычная крестьянка, ничего особенного, но что-то в ней было такое… столько характера - меня поразило это. Так вот, вы чем-то похожи на ту крестьянку - может, цветом волос, а может, огнем в глазах.
Жоржетта сидела, вжавшись в свое кресло и глядя на него полными ужаса глазами.
«Этого не может быть! Так не бывает!» - стучало в ее голове.
– Простите, мне надо… - не договорив, она поднялась и, по-прежнему не отрывая взгляда от Госкара, по стенке начала подбираться к двери.
«Кто-то рассказал ему, и он просто издевается!…» - была уверена она.
Но тут же отбросила последнюю мысль из-за ее несостоятельности: кто мог рассказать подобное - ее молочный братец Серж?
Госкар, все это время растеряно наблюдавший за ней, вдруг произнес довольно резко:
– Мадам, по меньшей мере глупо обижаться на то, что было много лет назад!
– тон его был раздраженным.
– Это все были детские глупости - как можно ревновать всерьез?
– Детские глупости!
– вспыхнула Жоржетта, разозлившись еще больше.
– Вы же целовали ту девчонка, так?
– Откуда вы знаете?…
– И никакая она не крестьянка!
– окончательно уверившись, что воспоминания у них общие, добавила Жоржетта.
И резко отвернулась от него, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Госкар не ответил, но быстро поднялся, обошел ее и немного с опаской заглянул в ее лицо:
– Этого не может быть… - недоверчиво произнес он, наконец, глядя на Жоржетту, как на привидение.
– Отчего же вы не узнали меня сразу?
– А вы?!
– резонно спросила Жоржетта.
– В том-то и дело, что ваше лицо мне показалось очень знакомым - еще там, на дороге. Но я и подумать не мог…
Он хмыкнул, разглядывая Жоржетту как будто по-новому. Происходящее ему, похоже, казалось забавным совпадением - и не более. Жоржетта же находилась в таком смятении, будто мир ее разом перевернулся: еще минуту назад она была просто влюблена в мсье Госкара - чрезвычайно заинтересована им, но не более. А сейчас?! Получается, что все эти годы она любила не Шарля де Руана, а мальчишку, что поцеловал ее - Госкара!
Что ей делать теперь с обрушившимися на нее новостями она просто не знала. Стараясь не смотреть на Госкара, она торопливо бросилась к дверям со словами:
– Простите, это все так неожиданно… есть над чем подумать…
И выскочила в коридор, а оттуда почти бегом в свою комнату. Здесь было совершенно темно, лишь едва занимающийся рассвет за окном позволил разглядеть свечу, которую Жоржетта поспешила зажечь. После она шагнула к двери, чтобы запереть ее на ключ, но поздно - та сама распахнулась, на пороге был Госкар.
– Вы можете, разумеется, и подумать, если вам так угодно!
– с вызовом произнес он, решительно приближаясь к ней.
Жоржетта медленно отступала - не в страхе, а, скорее, в некотором волнении, не зная, чего ждать.
– Только не надейтесь, - продолжал Госкар, - что я забуду все, что оставлю вас в покое и позволю дальше прозябать с вашим мужем!
Мсье Госкар навис над нею, держа за плечи и переходя на возбужденный шепот - а ей отступать было уже некуда, позади Жоржетты стоял стол со свечой.