Миллион и один день каникул. Гум-Гам
Шрифт:
Друзья стояли перед шкафом. С виду это был шкаф как шкаф — обычный двустворчатый шкаф. Вдруг дверцы распахнулись, и Максим неожиданно для себя вошел в шкаф. Он тут же повернулся в темноте, вышел и увидел себя в костюме пожарного — разумеется, в зеркале, которое почтительно держал
— Как я вернусь домой? С погонами, что ли?
На нем была форма юного барабанщика, сшитая точно по росту.
— Пустяки, — махнул рукой Гум-гам. — Что на тебе было? Рубашка и штаны? Сейчас получишь.
И Максим появился из шкафа в новой рубашке и новых штанах.
— Ну, — хитро спросил Гум-гам, — угадал?
Максим покосился на забавный шкаф-одевалку, нерешительно произнес:
— Наверное, все они начинаются на «В».
— Вот и не угадал! — Гум-гам захлопал в ладоши. — Все они — машины. Все на «М»!.. Миллион разных «М»!
— А чего ж они шепчут: «Включите меня…»
— Ты прав, — согласился Гум-гам. — Все они приставалы.
Максим пожалел, друга: целый день сиди дома и нажимай миллион кнопок. Если б не верный Вертун, у Гум-гама не было бы ни одной свободной минуты.
— Вертун! — крикнул Гум-гам, и Вертун тотчас явился. — Выкидывай все, Вертун!
— Все? — пропищал Вертун.
— Все, все, до единой! — Гум-гам вздохнул с облегчением, засмеялся, придумав, как ему избавиться разом от миллиона противных кнопок. — Я думаю, Максим, пока идет уборка, мы с тобой поиграем. Быстрей на улицу!
Гум-гам побежал через комнату, Максим — за ним. На бегу Максим ударился плечом о шкаф, крикнул:
— Вертун, убери его!
— Молодец, Максим! — похвалил, оглянувшись, хозяин. — Будет знать, как толкаться!
Гум-гам подскочил к прозрачной стене, и она со звоном распахнулась. Открылось синее-синее, как море, безграничное небо. В этом небе порхало чтото пестрое — бабочки или птицы, Максим точно не мог разглядеть, моргая от непривычно слепящего света. Он посмотрел вниз и не увидел ни улицы, ни двора, никакой вообще земли. Это было так непривычно, что Максим в испуге отступил от распахнутой стены.
— Как ты хочешь гулять? С зонтом? На облаке? На клумбе? — спрашивал его Гум-гам.
— Не… знаю… — растерянно отвечал Максим.
— Сейчас я придумаю что-нибудь забавное, — обещал его друг.
За их спинами Вертун убирал последний пылеглот.
— Тебе не жалко? — спохватился Максим. — Как ты будешь умываться, обедать, одеваться?
— Не волнуйся, — рассеянно отвечал голуболицый мальчик. — Автук сделает новые машины.
— Автук? — Максим повторил странное имя. — Кажется, я еще не видел Автука.
— Мы не заходили в эту комнату, — спокойно сказал Гум-гам. — Мой Автук делает все на свете.
Любую машину — за одну секунду. Вот смотри: сейчас я попрошу одну вещь, которой еще нет ни у кого. И она сразу будет. Эй, Вертун, принеси сюда летающие банты!
Вертун мигом принес две белые ленты.
— Зачем это? Что мы — девчонки? — возмутился Максим, догадываясь, что ленты могут стать бантами.
— Не пожалеешь, — сиял Гум-гам, завязывая на голове Максима бант. — Я еще не видел ни одной
— Разве мы полетим? — удивленно спросил Максим, ощупывая свой бант (он еле держался на макушке).
— Еще как! — воскликнул Гум-гам, ведя его к распахнутой стене. — Не бойся, не развяжется. Р-раз! — и ныряй.
Гость упирался, не понимая, как он может летать с каким-то глупым бантом. И тогда Гум-гам легонько толкнул его в спину.
Максим ахнул, сорвавшись с карниза, прошептал, задыхаясь, «р-раз!» и повис в воздухе. Он ощутил удивительную легкость, словно очутился в реке, и радостно замахал руками, заболтал ногами. А рядом парил Гум-гам, звал: «Эй, за мной!», и над головой его, над вставшими дыбом волосами, сам собой вертелся крохотный белый пропеллер.
Теперь Максим увидел город, в котором жил его друг. Слева и справа, сверху и снизу висели огромные разноцветные дома-шары. Впрочем, где было «лево», а где «верх», Максим не мог точно сказать, кувыркаясь в голубых волнах. Ясно было одно: в воздушном городе нет никаких улиц. Навстречу нашему летуну катилось что-то пестрое, вертящееся, и он едва успел нырнуть в сторону, а оглянувшись, догадался, что это цветочная клумба.
— Того и гляди, набьешь себе шишку, — проворчал Максим, заметив парящее дерево с крепкими сучьями.
— Осторожней! — крикнул Гум-гам, подлетая.
— Я вижу. — Максим, вытянувшись рыбкой, скользнул между зеленых ветвей и вздохнул: — Опасно для жизни… Как только тут ходят пешеходы? спросил он, забыв, что сам болтает в воздухе ногами.
— Все сидят дома, — ответил Гум-гам.
— У вас никто не гуляет? — удивился Максим.
— У нас не любят гулять, — грустно сказал Гум-гам.
— А праздники? Ведь в праздники всегда гуляют на улице. Ну хоть в гости кто-нибудь ходит?! — возмутился Максим. — Разве не интересно прилететь к кому-нибудь на день рождения?
— Конечно, интересно, — согласился Гум-гам. — Ты не думай, — добавил он, — что здесь одни скучные люди. Я и мои друзья гуляем когда хотим: это мы придумали камень путешествий.
Они пролетали под аркой радуги, которая, казалось, стояла прочно на месте в этом плывущем вместе с ветром воздушном городе.
— Хочешь скатиться с радуги? — предложил другу Гум-гам. — Тебе понравится…
Максим в ответ взбил воздух руками, взлетел на сверкающую дугу и, перевернувшись на спину, решил. «Поеду по красной дорожке». В ту же секунду он заскользил вниз гораздо быстрее и мягче, чем на ледяной горе, и в глаза ему ударил сноп огненных искр, так что слезы брызнули из зажмуренных глаз. Хоп! — и он уже качается в голубых волнах и, счастливо улыбаясь, думает: «Если я скажу маме, что катался с радуги, она воскликнет: «А-а, я знаю, как это было: лег на спину и съехал вниз…» Нет, совсем не так! Когда чувствуешь быстрое скольжение, когда видишь, как блестят купола домов и вся радуга лучом прожектора ударяет в глаза, а потом, стараясь отдышаться, хватаешь ртом прохладный голубой воздух, — это совсем не «съехал вниз», это катание с настоящей радуги…»