Миллион миров с тобой
Шрифт:
Он...плавится.
Буквально плавится. Каменные кирпичи светятся от жара, затем размягчаются, начинают провисать и капать на новые. Замок на наших глазах превращается в вулкан. И насколько я знаю, отец Пол всё ещё внутри.
— Пол! — кричу я. — Ты должен выбраться оттуда! Пол!
Толпы священников и стражников убегают, мои глаза едва различают силуэты нескольких человек, выбегающих из дальнего выхода. Но в остальном уже слишком поздно. Когда лава начинает просачиваться вниз по склону к нам, излучая волной обжигающий жар, весь замок Святого Ангела падает.
Собственный крик словно разрывает
Теперь лава — это волна, которая течёт быстрее, вниз по склону к нам. Все вокруг меня поднимаются и убегают. Ещё через мгновение я следую за ними. Слёзы застилают мне глаза, но не важно, что я вижу. Не имеет значения, куда я бегу. Даже если бы отец Пол не погиб при обвале, мы бы никогда не смогли добраться друг до друга. Мысль о том, что он, такой нежный, такой добрый, умрёт в этом расплавленном аду из-за меня... я бы скорее умерла на его месте, чем позволила этому случиться. Не важно, что Ромола и Триада обманули меня, я должна была стараться лучше. Быть умнее, быть храбрее.
Я думаю, он мог сбежать из замка. Но это ещё хуже. Если отец Пол всё ещё жив, то он должен умереть вместе с этим миром. Я уже знаю, что смерть будет ужасной.
Я должна упасть на землю и позволить лаве сжечь меня насмерть. Я заслуживаю знать, что чувствовали люди в этом замке, когда умирали, обуглившись до костей. Теперь моя смерть всё равно неизбежна. Только мой Пол мог спасти меня и все мои ничтожные шансы на это были потеряны вместе с замком Святого Ангела. По крайней мере, если я позволю лаве забрать меня, ужас закончится.
И всё же я продолжаю бежать. Хотя мой мозг знает, что это безнадёжно, какая-то неудержимая часть моего сердца продолжает требовать "живи, живи, живи".
Бегущие люди передо мной внезапно останавливаются, вынуждая меня врезаться в чью-то спину. Он резко толкает меня назад, чего я не понимаю, пока другой человек не делает то же самое в нескольких футах от меня, и на этот раз человек, ударившийся сзади, падает... в огромную расщелину, которую я теперь вижу прямо перед нами. Она всё ещё раскрывается шире, поглощая женщину целиком. Её крик эхом отдаётся далеко-далеко внизу.
— Печь сатаны открылась нам! — кричит один мужчина. — Приближается Страшный суд!
Почти все разбегаются, бегут направо или налево, единственные два направления, которые остаются. Ошеломлённая ужасом и чувством вины, я подхожу к самому краю расщелины и смотрю вниз. Это бездонная, почти бесконечная чёрная бездна, зияющая широко, как челюсти чудовища. Далекое огненное зарево внизу должно быть ядром планеты.
"Мама и папа должны быть здесь," — тупо думаю я. Тогда я действительно смогу объяснить тектонику плит. Они поймут, если я покажу им ядро планеты. И тогда мама с папой поддержат меня. Они, должно быть, так напуганы, а я хочу, чтобы они были здесь, я так хочу увидеть своих родителей...
— Мужайтесь! — кричит кто-то. — Я нашёл её и нас ещё можно спасти!
Я знаю этот голос. Он принадлежит Ватту Грёбаному Конли.
Когда я поворачиваюсь, то вижу, что он стоит в красной мантии с горящим факелом в руке. В этом мире он кардинал Конли, и я ни на минуту не сомневаюсь, что это всего лишь Римская версия. Ни один Конли из Триады не был бы настолько глуп, чтобы прийти в коллапсирующую вселенную.
— Это та самая девушка. — Кардинал Конли указывает на меня дрожащим пальцем. Пятна сажи покрывают его лицо и алые одежды. За ним толпится пара дюжин людей, некоторые из них священники, но в основном горожане, все такие же растрёпанные и с дикими от страха глазами, как и я. Дрожащий голос Конли набирает силу, когда он осуждает меня. — Всего две недели назад она заявила, что её настиг злой дух! Её родители-колдуны использовали свои заклинания, чтобы убедить её Святейшество, что она всего лишь больна, но я знал, что в неё вселился демон!
Я даже не могу с ним спорить. Маргарет, должно быть, и сама в это верила, иначе как мог средневековый человек понять мой визит из другой вселенной? Конечно, ни одного злого демона не могла бы постигнуть худшая участь в этом мире.
— Я утверждал, что демон внутри неё должен быть изгнан, — говорит кардинал Конли. Пот бисеринками выступил на его коже. Теперь в нём не осталось ничего от самоуверенного, властолюбивого интригана. Он не чувствует ничего, кроме ужаса, не хочет ничего, кроме мести. — Никто не слушал, и теперь демон принёс нам ад на землю.
Люди кричат в знак согласия. Я просто стою на краю расщелины, гадая, не столкнёт ли он меня туда. Если он это сделает, сколько времени мне понадобится, чтобы упасть?
Конли подходит ко мне ближе, его глаза сверкают безумием.
— У нас ещё есть шанс. Если мы уничтожим демона сейчас, уничтожим его в земном сосуде, Бог ещё может пощадить нас!
Что-то внутри наконец вырывает меня из оцепенения и отчаяния, и я почти уверена, что это ненависть
Я возвращаюсь к жизни. Да, я умру здесь. Я это знаю. Нет никакого выхода. Но будь я проклята, если последним увижу Ватта Конли.
— Да, уничтожьте демона, — я сжимаю руки в кулаки. Когда я делаю шаг вперёд, кардинал Конли отскакивает назад, как таракан. — Но вы знаете, где на самом деле находится демон? Неужели вы думаете, что дьявол станет преследовать простую девушку, чтобы творить зло здесь, на земле? Я художник. Всего лишь ученик! У меня нет той силы, которая нужна Сатане. Знаете, у кого она есть? У кардинала.
— Она лжёт, — быстро говорит Конли. — Дьявол говорит хитрым языком...
— Я была одержима злым духом, но он не рассказал всей истории! Кардинал скрыл от вас правду! — приятно на него орать. — Дух был изгнан и сразу же после этого мне открылось абсолютно всё. Ее Святейшество Папа знала, что моя душа чиста. Но в тот день был одержим кто-то другой. Кто-то, кто до сих пор не может вспомнить ничего, что случилось с ним в течение нескольких часов. Кто-то, кто никогда не представлялся папе на суд!
Даже при свете факела я вижу, что лицо Конли стало совершенно белым. Я не знала, как он справился с полной амнезией, которая, должно быть, последовала за визитом Конли из Триады, но без его гордости, богатства и ранга, он просто трус. Так что нетрудно было догадаться, что он держал свой необъяснимый промах в секрете. Каждая линия его лица свидетельствует о том, что мои слова правдивы.
Толпа тоже это видит. Они начали недовольно перешёптываться и переступать с ноги на ногу, а их сердитые взгляды переместились с меня на кардинала Конли.