Миллион на три не делится
Шрифт:
Продавщица смягчилась, но только слегка. Проговорила нехотя, словно каждое ее слово тоже мерилось на караты:
– Я кассу уже сдала. Завтра приходите.
– Да у меня дела целый день.
– Вечером приходите. Мы до девяти.
– Да?.. – Я посмотрел на часы: без трех минут девять.
Девушка остро зыркнула глазами в сторону моих часов. Мой позолоченный хронометр на первый взгляд мог потянуть тыщи на три долларов. На второй взгляд, правда, становилось очевидно, что стоит он не дороже двухсот «зеленых» (что соответствовало
– Ну ладно, подруга… – протянул я. – Завтра в такое же время… Точно зайду. Ты уж подбери мне, чего на твой вкус покрасивей. А то Машка меня на порог без подарочка не пустит.
В глазах продавщицы мелькнула зависть к неведомой ей (и, признаться, мне самому) Машке.
Когда я вышел из «золотого» магазина, на бульваре было ни зги не видно.
Остаток вечера я провел в номере поганой гостиницы «Черноморская» за двумя бутылками поганого пива «Черноморское».
Следующий день прошел для меня в хлопотах – отчасти небесполезных.
Я посетил горотдел милиции. Меня там приняли, из уважения к моему ментовскому прошлому, с пониманием. Я поговорил с двумя операми и изучил сводки происшествий по городу за последние два месяца.
Затем я навестил горбольницу. Там я узнал – в числе прочей, нисколько не нужной мне информации, – что в день, когда исчез старик, в тамошнем травматологическом пункте побывал довольно-таки любопытный пациент.
К сожалению, по адресу, указанному в амбулаторной карте этого пациента, меня встретил домик, наглухо запертый на замок. Соседи проинформировали меня, что его хозяин не появляется дома уже около недели.
Потом я посетил свою клиентку – старая леди сегодня вечером вернулась из Москвы поездом. Это был обыкновенный визит вежливости, ничего больше. Татьяна Дмитриевна выглядела по-прежнему гордо, однако на глаза ее куда чаще, чем в моем московском офисе, наворачивались слезы. Напряжение и горести последней недели все-таки сказались на старушке.
Наконец, уже под вечер, я предпринял осмотр пустынного бульвара, прилегающего к набережной. После двух часов напряженных поисков, которые произвел в густой траве под тополями и в зарослях тамариска, я наконец обнаружил нечто интересное.
То была трость из лакированного дерева с выгравированным на рукоятке вензелем: буквами «А» и «М». На набалдашнике трости я обнаружил бурое пятно.
Без четверти девять того же вечера я входил в магазин «Золотые изделия».
Знакомая мне продавщица одарила меня улыбкой – копеек этак на пятьдесят.
– Ну, сестренка, чего там мое рыжье? – без долгих предисловий сказал я. – Показывай, а то у меня самолет.
Девушка вывалила на прозрачный прилавок пару-тройку колец и серег.
Довольно быстро я выбрал одно из колец. Примерил себе на мизинец. Расплатился из перетянутой резинкой пачки «пятихаток».
Спустя
Я минуту постоял на крыльце магазина и решительно двинулся в самую глушь бульвара.
Сзади меня, в темных зарослях тамариска, слышался осторожный треск сучьев. «Следопыты хреновы», – подумалось мне.
Впереди на темной пустынной аллее вдруг возникла внушительная мужская фигура.
В тот же самый момент я услышал сзади уже не скрывающиеся азартные шаги. Я выждал секунду. Шаги и горячее дыхание оказались за самой моей спиной.
Я не люблю, когда меня бьют чем-нибудь тяжелым по голове (это мешает мне размышлять в ходе дальнейшей детективной практики). Поэтому я резко повернулся. На меня сразу налетали двое парней.
Первого я ударил носком ноги в коленную чашечку. Через полсекунды достал второго ударом в переносицу. Первый скорчился, беззвучно захватал губами воздух, схватился за колено и повалился на бок.
Что случилось со вторым, я не заметил, потому что повернулся к третьему – тому, что встречал меня посреди темной аллеи. Но того только пятки сверкали. Самый шкафоподобный (и самый, как оказалось, благоразумный из нападавших) улепетывал, словно лось, через заросли тамариска.
Я повернулся к любителям атаковать с тыла. Первый корчился на земле. «С-с-су…» – хрипел он. Видать, мой удар по его коленной чашечке оказался столь силен, что он не мог договорить самого элементарного ругательства. Второй, получивший по переносице, отделался, видимо, легче. Когда я повернулся к нему, он совершил полный поворот кругом и прыжками ускакал в глубь кустов. На его нечисто выбритой башке я успел заметить белеющий в ночи пластырь.
Почему-то мне показалось, что это был тот самый пациент, который в ту ночь, когда исчез старик, обращался в травмпункт местной больницы. Я успел подумать также, что пластырь на его забубенной головушке имеет некоторое отношение к трости с монограммой «А.М.», найденной мною сегодня в кустах поблизости от «золотого» магазина.
Поскольку двое грабителей ретировались, мне оставалось работать с поверженным третьим.
– Дружки-то твои тебя бросили, – довольно миролюбиво сказал я и перевернул противника на живот. Затем взял его руку на простой болевой прием.
– Пусти, сука!! – Дар речи наконец вернулся к подонку.
– Сейчас отпущу, – сказал я. – Я не мент. Ты мне на хрен не нужен. Ты мне только скажи, где старик.
– Не знаю я никакого старика!! – неискренне закричал противник.
Я завернул его руку за спину чуть покруче.
– На счет «три» я ломаю тебе, говнюк, мизинец. А на счет «пять» – руку, – пообещал я. – Время пошло. Раз… Два…
Одновременно я еще сильнее заломил его руку и увеличил угол наклона его пальцев относительно кисти.