Миллион в шкатулке
Шрифт:
Ханна пропустила инструкцию о том, как открыть тайник, и перешла к следующему параграфу, где в словах Айсобел вновь засквозила ирония:
«…Если ты, в обиде на меня, выбросила шкатулку в мусорный ящик, значит, ты недостойна владеть тем, что скрыто внутри. Если ты продала ее Куперу Винстону, чтобы получить небольшую сумму денег в стремлении завоевать благосклонность Брентона Баннистера, значит, ты также недостойна владеть содержимым. Но если ты позволила Куперу очаровать себя и добровольно отдала ему шкатулку, я тебя понимаю и надеюсь, что ты будешь счастлива с ним, как я была… — Здесь текст обрывался. Но письмо возобновилось уже твердым почерком: — Существуют темы, которые нельзя доверять даже бумаге, даже если действующие лица ушли в небытие. Я скажу так: некоторые вещи гораздо важнее денег. Если ты испытаешь это с Купером, ты станешь счастливой женщиной…»
Глаза Ханны застилал туман, и подпись показалась ей неразборчивой.
Она станет счастливой женщиной!
Только бы Айсобел оказалась права!
Ханна с Брутом совершили длительную прогулку и, когда они вошли в холл Баррон-Корта, оба очень устали.
Двери лифта были открыты. Ханна поспешно потащила за собой Брута, вошла в лифт, нажала на пятый этаж и наклонилась, чтобы отстегнуть поводок.
— Сколько раз говорила тебе, не тяни так сильно, потом будешь задыхаться…
Не успели двери лифта закрыться, как пес тявкнул и выскочил назад в холл. Ханна, которая в этот момент распутывала поводок, была потрясена. Он никогда не поступал так раньше. Сунув кулак между створками, которые тут же снова открылись, она бросилась вслед за ним.
Брут, истерично тявкая, бежал через холл по направлению к человеку, который стоял посередине. Прямо с пола он одним прыжком взметнулся Куперу на грудь. Подхватив собаку, Купер неподвижно стоял со щенком в руках.
Брут обнюхал нагрудные карманы Купера, потом вздохнул и развалился у него на руках, закрыв глаза и вытянув шею, чтобы Куперу было удобнее ее чесать.
— Противное животное, — пробормотала Ханна. А в глубине души позавидовала Бруту, представив на его месте себя. Наверное, она имела бы такое же идиотски счастливое выражение лица… — Спасибо, что поймал. Я его возьму, — сказала она и протянула руки к собаке.
Брут приоткрыл глаза и зарычал на нее. Такого Ханна не ожидала.
— Да ты что, глупое животное!..
— Он же тебя не укусил, — заметил Купер. — Раньше он постоянно рычал на меня, но это тебя не особенно беспокоило…
— Сейчас другое дело, — сказала она, стараясь взять себя в руки. — То есть…
— Не стоит объяснять. Есть гораздо более серьезные темы для обсуждения. Мы еще тогда договорились закончить наш разговор, но потом ты сбежала и постоянно избегала меня.
— Я не сбежала. Я ушла, так как подумала, что между нами все сказано.
— До конца еще далеко. Нам еще нужно о многом поговорить. Поскольку ты исчезла, осталось три пути для решения проблемы. Мы можем поговорить прямо здесь, в холле, или подняться ко мне, чтобы Дэниэл не подслушал.
— А третий путь? — устало спросила Ханна.
Не ответив, он вынул из нагрудного кармана собачье печенье. Брут звонко тявкнул, и Купер дал ему угощение.
— Я теперь постоянно ношу в карманах собачьи лакомства, чтобы Брут не только сам прибежал ко мне, но и притянул на поводке тебя, — сказал он, почесывая собаку за ушами. — Неужели так страшно разговаривать со мной, Ханна? Неужели ты боишься, что я пробью броню твоей самообороны?
— У меня нет никакой брони, — пожала плечами Ханна.
— Хорошо. Тогда помолчи и послушай меня, так как я хочу тебе кое-что сказать. — Держа собаку в одной руке, он подхватил другой рукой Ханну под руку и повел к лифту.
В пентхаусе он поставил Брута на пол, к крайнему недовольству последнего, и повел Ханну в библиотеку.
— Может, поговорим в другом месте? — предложила она.
— Неприятные воспоминания об этой комнате — не более чем плод твоего воображения.
— Неужели? Мне, наверное, надо было просто выйти и предоставить тебе свободу совать нос не в свои дела.
— Я не совал нос, я исследовал.
— Конечно. Согласно твоей логике, Брут никогда не рычал на тебя, он лишь нашептывал тебе на ухо милые пустячки.
Услышав свое имя, Брут, разлегшийся на коврике перед камином, поднял нос и с надеждой взглянул сначала на Ханну, потом на Купера.
Купер обошел письменный стол и, выдвинув верхний ящик, достал из него конверт, который бросил на крышку стола.
Ханна язвительно заметила:
— Ты тоже получил письмо от Айсобел?
— Я? Нет. Но, значит, тебе она оставила письмо? Я так и думал.
— Оставила, но я без его помощи раскрыла секрет тайника. — Конверт был не заклеен. Она открыла его и вынула какой-то официальный документ. — Что это?
— Это твой миллион. Кен все проверил и превратил боны в деньги, которые и положил на счет семейного владения. Как только все формальности будут закончены, деньги тебе возвратят.
— Эти деньги не мои и никогда моими не были.
— Их оставила тебе Айсобел.
— Она получила их от Ирвинга.
— Это к делу не относится.
— Именно что относится. Именно поэтому тебе так хотелось заполучить шкатулку, чтобы хотя бы частично вернуть деньги, растраченные твоим дедом.
— Нет.
Она ждала объяснений, но молчание затягивалось, и она спросила:
— Что «нет»?
— Не из-за этого я хотел вернуть шкатулку.
— Только не надо убаюкивать меня сентиментальными сказками. Ты веришь не в эту семейную легенду, а в содержимое тайника. О, я уверена, что ты с любовью преподнес бы матери шкатулку, но прежде удостоверился бы, что внутри не осталось ничего ценного. Признайся. Ты ведь испугался, что я выброшу целое состояние, прежде чем ты наложишь на него свои лапы.