Миллион загадок. Рассказы энтомолога
Шрифт:
Досасывает ктырь жертву, а сам уже поглядывает в небо, знакомо подергивая головой, — сколько там, наверху, летает всякой аппетитной живности! Вот так, с утра до вечера, добывает свою обильную пищу ктыриное племя, не только дерзкое и смелое (иногда бьют на лету очень крупных и даже жалящих насекомых), но и очень прожорливое. Без устали «очищают» воздушное пространство — каждый над своею засадой — ненасытные шестиногие ястребы, отдыхающие только ночью да в непогоду.
Обширное семейство ктырей — около 5 тысяч видов — энтомологи относят к очень полезным существам, в массе истребляющим сельскохозяйственных вредителей множества видов. Причем охотятся на насекомых не только взрослые мухи, а и их личинки, но те скрытно промышляют в почве
Ученые обеспокоены тем, что некоторые крупные виды ктырей встречаются все реже и реже, например, почти трехсантиметровый иссиня-черный дазипогои и гигантский ктырь с грозным названием «сатанас гигас» — страшилище длиною до пяти сантиметров. Один из «последних могикан» этого вида, пойманный еще в юности, хранится в моей коллекции — этакий буро-серый исполин, охотившийся на какую-то очень крупную дичь, быть может, на хрущей… Но с тех пор «сатанасов» я уже не встречал.
Зато теперь уже изрядная армия средних и мелких ктырей и ктыришек исправно несет вахту с утра до вечера у границ энтомологического заказника, рассевшись по столбам ограды, кустам и высоким травинкам — чтобы лучше видеть небо. Да и не только исилькульского участка, а всех других микрозаповедников, созданных в разных уголках страны для охраны мелкой живности. И — как знать! — может, сохранившиеся еще кое-где потомки огромных сатанасов и дазипогоноз найдут себе в них прибежища и станут там плодиться на радость энтомологам и на страх вредителям полей и лесов?
Стрекозы
Мне приходится писать о них еще раз (помните главу «Крылатые хищницы») — о быстрокрылых изящных летуньях, — потому что во время работы в заказнике они были целый день у нас на глазах, жили здесь не совсем так, как в других местах, и дали подглядеть некоторые свои «стрекозиные тайны», до того мне неизвестные.
Жара. На небе — ни облачка, в тени — тридцать семь градусов, и ни малейшего ветерка. Время очередного обхода участка — три часа дня, но шмелей нет ни у норок, ни на цветах: они наиболее активны с утра и к вечеру, а в середине дня у них как бы «обеденный перерыв». Может быть, им самим слишком жарко, а может, потому они не вылетают, что в середине дня в цветах меньше нектара — больше всего его бывает к вечеру и утром. Да и вообще летающих насекомых в этот час почти не видно, все попрятались от пекла, кто куда смог. Но обход есть обход — как раз моя очередь, ничего не поделаешь. Медленно шагая (так нужно для более полных наблюдений), приближаюсь к южной границе участка.
На столбах и проволоке ограды — стрекозы. Рыжие летуньи, носящие латинское название «симпетрум», пестроватые «дедки» сидят тут во множестве. Да сидят в необычных позах. Задрали брюшки круто вверх, точнехонько нацелив их на солнце, а крылья, расставленные в стороны, вяло свесились вниз. Любопытная картина!
Смысл ее вполне ясен: при таком положении, когда брюшко нацелено на солнце, нагреваемая палящими солнечными лучами площадь тела очень мала. Накаляется лишь махонький кончик брюшка да небольшая задняя часть груди и спины, в основном же стрекоза, расположившаяся вдоль солнечного луча, находится как бы в тени, хотя и сидит на самом пекле. А крылья тепло почти не воспринимают: они стеклянно-прозрачные и потому совсем не нагреваются солнцем.
Но все-таки почему бы стрекозам не убраться пока в холодок, скажем в крону дерева, вместо того чтобы принимать какие-то неестественно-сложные «прохладительные» позы?
А вот почему. Поминутно вздергивают и покачивают они своими круглыми глазастыми головами: следят за небом, где пролетают редкие насекомые. Иногда какая-нибудь охотница срывается, быстро
…Поздний вечер. Закончены все дневные научные дела; поодаль от лабораторного домика, на низенькой самодельной печурке булькает кастрюля с варевом, под которой потрескивают горящие сучья; пахучий дымок поднимается вверх от нашей маленькой кухни и стелется над полянкой у ограды — «хозяйственным пятачком».
Но начинают свой нудный концерт треклятые комары! Так не хочется натираться противокомарииой мазью «Дэта» — скоро ужин и, как ни оберегайся, едковатая маслянистая «Дэта» так или иначе попадет с рук и лица тебе в рот. Тут уж выбирать одно из трех: либо ужинать с этой неприятной «приправой», но не быть искусанными комарами, либо терпеть этих кусак, либо срочно убраться с котелками-мисками в домик, лишив себя удовольствия совершать трапезу на свежем воздухе под открытым небом…
Но, как вчера и позавчера, нас выручают… стрекозы. Они появляются как по расписанию: пять большущих стрекоз-коромысел вылетают на «хозпятачок», облетая его кругами и многоугольниками. Помнят крылатые, что вчера поужинали тут комарами досыта — и вот снова явились. Отменная память! Нипочем им, как видно, и сумерки.
Совершив беглую разведку воздушного пространства над «хозпятачком», коромысла принимаются за работу: подлетают к людям и, громко шелестя крыльями, хватают комаров. Охотницы торопятся: то ли помнят, что особенно долго мы за ужином не засиживаемся, а без нас комары разлетятся, то ли чувствуют, что постепенно темнеет и скоро стрекозиный «порог видимости» положит конец охоте.
Так или иначе, трапезу мы совершаем почти без единого комариного укуса — только большущие тела стрекоз мелькают в сумерках, да шелестят их сухие жесткие крылья на виражах и «мертвых петлях», когда охотницы хватают свою добычу у самых наших лиц.
А вот днем этих крупных стрекоз не видно ни на «хоздворике», ни поблизости. Наверное, в это время они охотятся в других добычливых местах, расположенных где-то далеко, но помнят про наших комаров отлично и слетаются сюда каждый погожий вечер, спасая нас от маленьких надоедливых кусак.
Дневные же «охотничьи угодья» у крупных стрекоз строго определенны. Мне до этого нередко доводилось видеть, как коромысло или дозорщик (один из самых больших видов стрекоз нашей страны) неутомимо совершает «челночные» полеты где-нибудь на поляне или тропке, по несколько десятков метров — от дерева до куста, разворот… куст, дерево — снова разворот… И так весь день, с небольшими перерывами для отдыха на ближней ветке. А вот что пишет крупнейший специалист по сибирским стрекозам доктор биологических наук Б. Ф. Белышев [6] про стрекозиные охоты:
6
Белышев Б. Ф. Стрекозы Сибири. Новосибирск, «Наука», 1973, т. 1, ч. 1, с. 83.
«Границы участков удивительно постоянны и точны, и обладатели их не выходят за пределы даже на самые небольшие расстояния. Замечая место поворота летящей стрекозы вдоль линии берега по какому-нибудь ориентиру, приходилось видеть, что все последующие полеты кончаются точно в этом же месте. Такой участок охраняется, и с вторгнувшимся в него экземпляром начинается драка, причем особенная непримиримость проявляется к особям своего вида».
Здесь имеются в виду дневные постоянные охотничьи участки.