Миллионеры в минусе, или как пустить состояние на ветер
Шрифт:
И вот в мае 1956 года Бернарда забаллотировали на выборах в правление.
Нора выслала каждому из семнадцати тысяч держателей акций свою фотографию с автографом, тогда как Бернард непосредственно обратился к ним по телевидению. Но на внеочередном общем собрании держатели акций поддержали решение правления. Докеров вытеснили. Спустя пятнадцать лет «БСА» обанкротилась.
Подобно королевской чете в изгнании, чета Докеров оставила свою резиденцию и подалась к иным берегам. Они выбрали остров Джерси. — По их словам, это было как-то связано с налогами. Но вскоре за скандальное поведение Нору с позором изгнали из местного бара.
Изгнанная
В конце своей книги она пишет: «Мир, как он мне представляется сейчас, стал тесен для меня. В нем уже не существует ничего, что могло бы подстегнуть мое честолюбие или бросить мне вызов. Здешний бал окончен. Посмотрим, что будет па другом!»
Из Джерси Докеры отправились в Испанию, в Пальма-де-Мальорка. Но теперь времена дорогих вин и букетов роз остались в прошлом. Уже не было квартиры в Клэридже и танцев в «Савойе». Во время своих наездов в Лондон они останавливались в отеле «Грейт Вестерн» в Пэддингтоне. По иронии судьбы этот отель в свое время тоже считался одним из лучших в Европе. Но это было уже давно.
Когда Бернард заболел, он вернулся в Англию и его поместили в клинику в Борнемуте. Нора осталась совсем одна в их небольшой квартире в Пальма-де-Мальорка. Уже незадолго до его смерти Нора сказала в интервью одному женскому журналу: «Я думала, что счастливые времена будут продолжаться вечно».
Через пять лет она последовала за своим мужем.
Однажды утром в 1983 году горничная зашла в одноместный номер отеля «Грейт Вестерн» и увидела Нору, откинувшуюся на подушках. Она умерла во сне.
Главный портье Фред Райт вспоминает ее с большой симпатией: «Она была маленькой, хрупкой женщиной. Но ее волосы цвета шампанского всегда были прекрасно уложены, и она всегда старалась хорошо одеваться. К концу жизни она больше не носила вызывающих нарядов — у нее уже не было на это денег. Она была чрезвычайно правдивым человеком и всегда говорила то, что думала. Она любила побыть с людьми. Она часто спускалась в наш бар, если кто-нибудь спрашивал, нельзя ли ее угостить, она обычно отвечала: „Да, если вы не возражаете, я бы выпила розового шампанского“.
По словам Райта, она очень хорошо относилась к Бернарду. Чего, как говорили, нельзя было сказать о нем. Ходила сплетня, что однажды, когда чета Докеров принимала участие в охоте и один из охотников случайно угодил Норе дробью пониже спины, Бернард только пожал плечами и сказал: «Не о чем беспокоиться. Она всего лишь рекламный агент».
«Гардиан» писала после ее смерти, что главными чертами «строптивой Норы» были «недалекость и расточительность», но проявляла она их с неподражаемым шармом.
Возможно.
Но порой она могла быть и совершенно невыносимой. Часто упоминается принадлежащее ей высказывание: «Не существует мужчин-импотентов. Существуют только неумелые женщины».
Пока розовое шампанское лилось рекой, у нее были тысячи друзей.
И только двадцать девять из них пришли на ее похороны.
Она написала в завещании, что хотела бы, чтобы на ее могиле стояло надгробие из красного оникса. Пока она была жива и богата, ей всегда удавалось добиться всего, что она хотела. После смерти в нищете все стало иначе. Викарий той маленькой церкви в Мэйденхеде счел, что исполнение ее посмертной воли нарушит скромный пейзаж деревенского кладбища.
Джон Экэсс писал о ней в «Дейли экспресс»:
Некоторые женятся на богатых невестах, чтобы расстратить их деньги.
Джорджу Хантингтону Хартфорду II в этом не было необходимости — он родился достаточно богатым.
Его назвали в честь деда ДХХ I, который создал «ЭЙ энд Пи» — гигантскую империю гастрономических магазинов, охватывающую всю территорию США. Его внук рос с сознанием того, что его ждет наследство в девяносто миллионов долларов и жизнь полная роскоши и удовольствий. Он родился в 1911 году и, став взрослым, отказался от употребления имени Джордж и династического титула «Второй», предпочитая (на разных этапах своей карьеры) называть себя издателем журналов, меценатом музеев, коллекционером картин, писателем и градостроителем.
Если бы на его визитных карточках оставалось место, то туда можно было вписать еще один титул: обаятельный неудачник.
Автоматический гараж и парковка «Спид-парк», которые так и не были достроены, обошлись ему в два миллиона долларов. Нью-йоркская «Галерея современного искусства» и «Хантингтон Хартфорд коллекшн» обошлись ему в 7,4 миллиона, но в 1974 году ему пришлось продать все картины, чтобы выручить хоть какие-нибудь деньги, а само здание было перестроено для офисов управления по культурным связям, Теперь уже не существующая нью-йоркская газета «Пи Эм» согласилась взять его на должность репортера криминальной хроники в обмен на то, что он вложил в газету сто тысяч долларов. Еще шестьсот тысяч он вложил в Фонд Хантингтона Хартфорда, который, по сути дела, представлял собой пансионат для творческих работников в Калифорнии и который ему в конце концов пришлось продать, потому что Хартфорд был известен как противник так называемого модернистского движения в искусстве, а все художники, которые в те дни собирались в таких пансионатах, как на грех, поголовно были модернистами.
Он основал в Голливуде Театр Хантингтона Хартфорда, чтобы вбить в головы изнеженных калифорнийцев хоть какое-то представление о культуре. Но театр (по крайней мере, пока он находился в собственности Хартфорда) ни в какую не хотел приносить дохода. В 1964 году Хартфорд сдался и продал театр. Спустя двадцать лет дирекция театра стерла его имя с фасада здания.
В те годы, когда ему казалось, что он увлечен театром, он написал сценический вариант «Джен Эйр» Шарлоты Бронте и собственноручно поставил этот спектакль с Эрролом Флинном в главной роли. Но к этому времени Флинн уже совершенно спился и даже не мог запомнить свой текст. Он требовал себе телесуфлера, а перед самой премьерой вообще отказался играть. «Джен Эйр» обошлась Хартфорду в пятьсот тысяч долларов.
В начале шестидесятых Хартфорд увлекся изданием иллюстрированного журнала под претенциозным названием «Шоу». Журнал разорился и унес с собой восемь миллионов долларов.
Но самый блистательный провал ожидал его на Багамах. Он «открыл» остров площадью семьсот акров под названием «Остров свиней» и в тот же день купил его. Остров ему понравился с первого взгляда, и он немедленно подписал контракт. Ему и в голову не пришло пригласить своих адвокатов, чтобы они хотя бы прочли то, что было написано на этом небольшом листке бумаги стоимостью в одиннадцать миллионов долларов.