Милое видение
Шрифт:
втолкнули каталку сквозь раздвижные двери больницы. Джош сидел верхом на мальчике и, отсчитывая цифры, делал непрямой массаж сердца. Доктор Розенберг появился, когда мы
с Дэб определяли жизненно важные показатели.
Спустя сорок минут после прибытия пациента, я промокнула взмокший лоб Джоша
салфеткой, обратив внимание на зеленые и красные украшения, свисающие с потолка.
– Не хочешь передохнуть? – Спросила я, обрабатывая повреждение головы.
Джош
– Но ты отдыхал всего раз, - дышать удавалось с трудом. Челка облепила мое лицо,
взмокшее от усилий, тишину палаты нарушала отлаженная деятельность.
Джош отказался сдаваться, все еще находясь на каталке и используя верхнюю часть
своего тела, не поддаваясь усталости.
– Он умер, - произнес доктор Розенберг. – Я объявляю.
– Нет, не умер! – продолжал упорствовать Джош.
Электрокардиограф демонстрировал всего один синусовый ритм, внезапно
нарушенный всплеском активности. Все замерли.
Дэб прижала пальцы к шее подростка.
– Пульса нет.
– Продолжаем запускать его сердце, - Джош прижал основания ладоней в
необходимом положении, заработав еще усерднее. – Он возвращается. Он вернется.
– Джош, что ты делаешь? – Спросил доктор Розенберг. – У него огнестрельное
ранение в голову.
– Но ведь Рождество! – Возразил Джош, тяжело дыша. – Он всего лишь долбаный
ребенок, его мама ждет, когда мы сообщим, что с ее сыном все будет в порядке!
– Хорошо, еще раз, - согласился доктор, указав на меня. – Эпинефрин.
Я дважды постучала по заранее подготовленному шприцу, затем ввела иглу в
специальный клапан капельницы, вкалывая один миллиграмм адреналина.
Джош равномерно давил на грудь мальчика еще три минуты, после чего Дэб
проверила пульс и ритм сердца.
Ее брови сошлись на переносице. – Остановка сердца, доктор.
Джош вновь склонился над мальчиком, поставив руки в нужное место.
– Продолжаем.
– Достаточно, Джош, - раздался приказ доктора Розенберга.
Взгляды медицинского персонала метались между Джошем и доктором.
Доктор Розенберг одним движением сорвал с себя перчатки.
– Время смерти: час двадцать два утра.
Челюсть Джоша напряглась. Он прекрасно слышал команду доктора, но,
проигнорировав ее, продолжал делать закрытый массаж сердца.
Я посмотрела на доктора Розенберга, опасаясь, если у того сложатся ощущения,
будто Джош потерял контроль в отделении, его могут лишить работы.
Вытянув руку, прикоснулась к предплечью Джоша, оставляя в том месте кровавый
след.
– Джош, он умер. Хватит.
Джош, задыхаясь, уперся руками
о предплечье, размазывая темную кровь по коже.
Мы все смотрели на монитор, в ожидании чуда. Но помимо прямой линии никакой
активности не наблюдалось.
– Черт тебя подери! Глупый ребенок! - Заорал Джош.
– Джош, - я стояла, вытянув руки по бокам покрытой кровью униформы.
Джош изо всех сил пнул столик, опрокинув его, глаза мужчины горели диким
огнем.
Все кроме меня отступили.
– Эйвери! Вон отсюда! – Не выдержала я.
Джош пробрался к выходу, пока остальной персонал сгрудился вокруг
четырнадцатилетнего мальчика. Рентген технолог покинул помещение, прихватив с собой
переносную аппаратуру, за ним последовал специалист по обслуживанию аппарата
искусственной вентиляции легких. Дэб распечатала последнюю диаграмму,
показывающую прямую линию, и все по очереди принялись удалять трубки и устранять
беспорядок.
– Пойду поговорю с членами семьи, - произнес доктор Розенберг.
– Доктор, - остановил его мой голос. – Может для начала стоит переодеться?
Он опустил взгляд на перепачканный халат и кивнул.
– Я закончу, - сообщила Дэб.
Я стянула бахилы с перчатками и, кивнув ей в ответ, вытерла лицо тыльной
стороной запястья. Затем вышла из операционной, прошла по холлу и повернула за угол, пытаясь найти Джоша. Он сидел на полу комнаты отдыха, опираясь спиной о стену.
Я опустилась перед ним на колени.
– Ты не можешь так поступать.
– Знаю, - зарычал он.
– Посмотри на меня, - попросила я. Его голова поднялась. – Не можешь выделывать
подобное в моем отделении, понимаешь?
Его плечи поникли, и он кивнул, отводя в сторону взгляд. Сдвинул челюсть.
– Прости меня. Просто, все дело… это же гребаное Рождество. Мальчуган вышиб
себе мозги на рождественское дерево новым маминым пистолетом.
– Я знаю, - ответила я, не в силах придумать что-то более утешительное, но в
случившимся просто невозможно подобрать правильные слова.
Джош вытер мокрую от слез щеку, втянул в себя воздух и поморщился.
– Чувствую себя чертовой тряпкой.
– Ничего. Все реагируют по-разному.
– Малышка, - он потянулся, чтобы вытереть мое лицо.
Но я отстранилась.
– Я сама. Пойду приведу себя в порядок. Не забудь сообщить о случившимся в
отделении.
Затем поднялась на ноги, оглядывая большие огромные пятна на форме.
– Слышишь? – Ждала подтверждение.