Милосердие
Шрифт:
Гарри весь вечер наблюдал за ней, отмечая при этом, как много другие студенты добились на этих занятиях. Как только Гермиона самой первой вышла из Выручай-комнаты, он, недолго думая, поспешил за ней. Гарри нагнал её на седьмом этаже и втянул для разговора в ближайшую нишу в стене; стоящая рядом колонна очень удачно скрыла их от посторонних глаз. Гермиона, ничего не ожидавшая, вскрикнула, когда Гарри прижал ее спиной к стене.
— Что… Что случилось, Гарри? — она сильнее вжалась в стену, ей казалось, что друг стоит непозволительно близко.
— Гермиона, тебя не поймать. Поговори со мной, — попросил он, одной рукой упираясь в стену возле
— Мы постоянно разг… — начала она, но увидев, как Гарри приподнял брови, спросила: — О чём ты хочешь поговорить?
— На самом деле, о чем угодно: о рунах, об эльфах, о Хагриде, о тебе… о Роне, — закончил он. Он хотел спросить её о многом, но её взаимоотношения с лучшим другом волновали его больше всего.
— Я не понимаю…
— Он признался тебе в любви. Что ты ответишь ему? — спросил Гарри, вглядываясь в глаза цвета растопленного шоколада.
— Почему… ты. Какое ты имеешь право задавать подобные вопросы… — надменный тон резко сменился испуганным. — Зачем тебе это знать?
— Может быть, потому что я тоже тебя…
— Стой! — ладошка накрыла губы Гарри, и он еле сдержался от того, чтобы не лизнуть и попробовать на вкус ее кожу, но не прошло и секунды, как Гермиона заговорила снова: — Мне не нравится, как легко срываются такие важные слова с ваших губ. Рон и вправду признался мне в любви, а через пару дней, обиженный на моё невнимание, миловался с Мариэттой из Рейвенкло.
— Что? Как ты можешь меня сравнивать… — сказал Гарри, внутренне радуясь глупости друга.
— Могу и буду, — перебила та. — Гарри, вы друзья… Ещё неделю назад ты сам встречался с другой девушкой, теперь признаешься, что…
— Как… ты можешь сравнивать… — повторил он шепотом, — себя… с ней.
— Почему бы и нет? — ответила она тихо.
— Для меня нет никого дороже тебя.
Наступила тишина, и Гермиона сделала судорожный вдох. Она смотрела в такие знакомые зеленые глаза и не понимала, что чувствует. Она не могла поверить, что друзья, которые так долго не видели в ней девушку, вдруг начали из-за нее соревноваться. Это невероятно раздражало и пугало Гермиону. Особенно после слов Чжоу, которые она услышала в воспоминании друга. Она не хотела стать причиной разлада двух лучших друзей. Именно это твердил разум, а сердце бешено стучало из-за того, что она только что услышала. Губы пересохли, и она прошлась по ним языком, что не осталось незамеченным. Гарри опустил взгляд вниз, и его тело покрылось испариной, внутренности скрутило, а в штанах стало теснее. Он знал, чего хотел. Быстро сняв очки и сбросив сумку с плеча Гермионы, он практически прижался к ней.
— Гермиона… — прошептал Гарри.
— Гарри…
Стараясь не пугать, он медленно склонялся к влажным дрожащим губам. У Гермионы появилось знакомое чувство натяжения внизу живота, и она прекрасно понимала, к чему все это может привести. Мама уже разговаривала с ней на эту щепетильную тему. Она хотела его поцеловать, правда хотела, врать самой себе Гермиона не привыкла, но…
Гарри закрыл глаза, предвкушая первый поцелуй с любимой… но его губы коснулись шершавой стены. Девушка вовремя нырнула вниз и подняла сумку с пола.
— Гермиона! — надевая очки, он увидел, что она уже стоит к нему спиной.
— Гарри, мы поговорим потом, после экзаменов. Ладно? — сказала она не оборачиваясь и пошла вперед.
— Как будто у меня есть выбор, — ответил он в пустоту.
Судьбу близнецов Уизли и Анджелины Джонсон решали всю неделю. Амбридж
День экзаменов для пятых и седьмых курсов был очень тяжелым и насыщенным. Сначала пятичасовая теория, на которой все сидели по одному. Возможности списать не было, что привело Рона в невероятное уныние. Напряжение было таким, что некоторые студенты не выдерживали и отключались. На этот случай в Большом зале дежурила медсестра.
Далее начались практические занятия, где участники Армии Дамблдора на всеобщее удивление продемонстрировали прекрасное владение магией. Амбридж так и не смогла поймать ни одного из членов этого несанкционированного клуба. Она сжимала челюсти и скрипела зубами, наблюдая, как студенты делают то, что было им запрещено на протяжении всего года, да еще и с таким блеском.
Как только последний студент — Блейз Забини — сдал, наконец, экзамен, на территории замка раздался страшный грохот. Гарри сразу нашел глазами Гермиону, которая испуганно на него смотрела. А Рон искал глазами братьев.
Амбридж пошла на звук, в сторону закрытой двери Большого зала. Когда она приблизилась вплотную к выходу, совершенно забыв про волшебную палочку, дверь с грохотом открылась, отбрасывая ее на несколько футов назад.
Студенты с восхищением наблюдали, как близнецы Уизли на метлах летают по залу и разбрасывают порошок, который превращался в разноцветные искры и взрывался фейерверком. Амбридж поднялась и что-то закричала. Но внезапно огромный лев, сотканный из искр света, набросился на нее и поднял в воздух. Все долго смеялись, пока директор носилась под зачарованным потолком. Гарри с удовольствием наблюдал, как даже на лице Гермионы мелькнула улыбка.
Экзаменационная комиссия, отсмеявшись, все же опомнилась и опустила Амбридж, пытаясь тоже самое сделать с бунтовщиками. Близнецы Уизли вылетели из Большого зала, студенты побежали за ними. Амбридж тяжело дышала и, расталкивая студентов локтями, неслась за нарушителями спокойствия. Она уже хотела поднять палочку, но огромный огненный дракон с криком: «Амбридж, убирайся» прошел сквозь нее, взметнулся в небо и взорвался сотнями фейерверков. Братья Уизли написали при помощи магии знакомые слова и унеслись в небо, оставляя за собой хаос и смех.
Гарри было не смешно. Внезапно голову скрутило знакомой болью, уже испытанной неделей ранее, и он осел на пол. Мысли заволокло туманом, и последнее, что он слышал, проваливаясь в темноту, был голос Гермионы.
Он шел по знакомым коридорам Министерства магии и оказался возле кабинета с белыми стенами. Сквозь огромное стекло он увидел привязанного к стулу Северуса Снейпа с опущенной вниз головой, так что волосы свисали, закрывая лицо. Гарри начал бить по стеклу кулаком, привлекая внимание, но резкая боль на лице внезапно привела его в чувство.