Мильтон в Америке
Шрифт:
— О, сэр, как жаль, что вы не можете видеть наши пушки. Они великолепны.
— Я вижу их, Морерод. Мысленным взором я вижу наших солдат и все вооружение. Вижу строгие ряды щитов, лес стройных копий. О, какая гармония в этой барабанной дроби!
По дороге из Мэри-Маунт Ралф Кемпис и Гусперо, ехавшие во главе армии, спокойно беседовали. Гусперо намеревался отправиться на запад, но как было покинуть друга в такое время?
— Говорю вам, Гус. — Теперь, когда предстояло большое сражение, Ралф Кемпис сделался серьезен. — Я не затевал этого раздора. Джон Мильтон — вот кто нарушил покой наших новых земель и принес на них горе.
— Знаю. Он сам превратил себя в дьявола.
— Дьявола, который ведет набожные речи. Его снедает гордыня.
— Нет, Ралф.
В то самое время Мильтон осыпал Кемписа проклятиями.
— Пошел отсюда, негодяй! — Обратившись к вражеской армии, он кричал навстречу холодному ветру. — Ступай назад в свое логово и не забудь забрать своих приспешников. Тебе не выгнать нас из этих краев! — Этот крик, конечно, не долетел до Кемписа, но Мильтон с ликующей улыбкой вскинул руки к небесам.
Перед началом битвы обе стороны молились и пели гимны. Следом за Мильтоном, его воины с жаром запели «Христос заповедал»; священники из Мэри-Маунт благословляли войско. Пока длился ритуал, индейцы безмолствовали, но затем стали обмениваться краткими репликами и рукопожатиями.
Две армии застыли теперь в молчании друг против друга. Кемпис поднял шпагу и крикнул: «Ждите сигнала!» Мильтон, стоя в фургоне, сказал (в основном самому себе): «Они ждут моего слова, чтобы начать бойню. Хорошо, так тому и быть». И он проревел, обращаясь к своим военачальникам: «Вперед!» В тот же миг Кемпис опустил шпагу и выкрикнул: «В атаку!» С воплями и проклятиями армии начали сходиться. Сблизившись, они открыли огонь, вначале беспорядочный. Они стреляли подожженными дротиками и стрелами, но снаряды ложились позади цели со звуком, похожим на стихающий дождь. Затем солдаты разрядили мушкеты, и первыми жертвами оказались представители Новой Англии.
— Я слышу упоительные звуки, — крикнул Мильтон Морероду Джервису. — Пушки уже нацелены?
Джервис солгал.
— Фланг папистов расколот, сэр. Зрелище величественное.
— Когда небеса и преисподняя сходятся в битве, это всегда величественная картина.
Армии стояли лицом к лицу. Их передние линии разделял лишь узкий промежуток, и они яростно бросились врукопашную, причем ни одна из сторон не потеснила другую. Звякали шпаги, палили мушкеты, над головами сражающихся свистели дротики, кони падали под седоками, все поле окуталось дымом и запылало огнем. Едва столкнувшись с неприятелем, армия Новой Англии перестроилась; главная фаланга, в форме большого квадрата, двигалась согласно, выставив спереди и по бокам оружие. Мильтон ранее советовал им сохранять свободу движений, чтобы они могли, как он выразился, мчаться «ромбами, клиньями, полумесяцами и крыльями», но под ударами врага центральное соединение волей-неволей сбилось вкучу. Тем не менее, они не уступали своих позиций, и, пока бушевала битва, перевес все время переходил от одной стороны к другой.
Мильтону, стоявшему поодаль в фургоне, казалось, что весь воздух наполнен криками и огнем. Повсюду царили хаос, тьма и смерть. Но вскоре начал вырисовываться некий порядок. Тыл новоанглийской армии оставался незащищенным, и Кемпис внезапно приказал своей коннице атаковать с тыла и прорвать соединение. Маневр этот повлек гибель немалого числа лошадей; смешавшись в груду оружия и человеческих тел, солдаты тоже гибли и получали увечья. Войско Мэри-Маунт в самом деле прорвало фалангу, но Мильтон предвидел эту стратегию; по приказу командиров, солдаты Новой Англии разбились на мелкие квадраты и двинулись в атаку. Полки из Линна и Нью-Плимута были брошены на индейцев, которые сражались на левом фланге армии Кемписа, в то время как бостонцы получили приказ скакать туда, где стоял сам Кемпис. Они бешено бросились на него, сыпля бранью, и Мильтон ясно это слышал. «Ну вот, — сказал он. — Время настало».
Он высоко поднял руку и замахал белым платком. Войско ждало этого сигнала; солдаты прикатили пушки, подожгли запал и выстрелили. Дым и грохот напугали индейских воинов, которые были, на самом деле, главной мишенью; часть из них разнесло в клочки при первой атаке, остальные ринулись назад, под защиту реки и леса. Бостонцы, преследовавшие Кемписа, продолжали стрелять. Он был ранен в ногу и, истекая кровью, сполз с седла; путь его лошади отметили кровавые лужи. Потом лошадь была застрелена, и он свалился на землю, но чрезвычайным усилием воли поднялся, потрясая шпагой и мушкетом. Он бешено набросился на всадников, которые его окружили, но, несколько раз пронзенный кинжалом, снова упал на землю. Гусперо сражался поблизости и, увидев его бедственное положение, с воплем бросился на помощь. Один из солдат выстрелил и ранил Гусперо в плечо, но тот продолжал скакать, сжимая обнаженную шпагу в другой руке. Его ярость и мужество заставили неприятеля дрогнуть; тем временем еще четверо солдат из Мэри - Маунт заметили, что происходит; вместе они отогнали противников, а Гусперо поднял Кемписа на свою лошадь. Вскоре распространилась весть, что Кемпис мертв, хотя сражение не закончено, и Мильтон захлопал в ладоши.
— Скажите мне, что они взывают к Пресвятой Деве в горестной молитве.
— Так оно и есть, сэр. Но многие убиты.
— Наполните их телами большой ров. Это будет сладостное жертвоприношение.
Морероду Джервису уже рассказали, что у одного из павших бойцов Мэри-Маунт обнаружили на шее кожаный кошелек. Солдаты думали найти в нем драгоценности, но, когда кошелек сорвали с мертвого тела и открыли, там оказались печатные индульгенции. Услышав об этом от Морерода, Мильтон во весь голос рассмеялся.
— Искромсайте их в куски, мистер Джервис. Иного обращения они не заслуживают.
Солдаты из Новой Англии предприняли вторую согласованную атаку, но, поскольку Кемписа уже не было, большая часть полков Мэри-Маунт потеряла, по-видимому, желание сражаться. Братья обратили их в бегство, и в первую очередь стали преследовать остатки индейского войска, сжигая и кроша тела павших. Битва выродилась в мелкие стычки; часть бойцов Мэри-Маунт еще сопротивлялась, другая бежала в леса и болота. Солдаты Новой Англии не стали их преследовать, поскольку хорошо знали, что там можно попасть в засаду; они повернули назад и неспешно двинулись через поле битвы меж телами раненых и умирающих. Индейцев они добивали шпагами или выстрелами, но раны англичан из Мэри-Маунт перевязывали три цирюльника-хирурга. Сам Мильтон ликовал. «Они повержены! — кричал он. — Они все повержены!»
Скорбящие соратники унесли Ралфа Кемписа в чащу леса, в тайный лагерь, устроенный индейцами. Тело покоилось на носилках из медвежьей шкуры и было покрыто оленьими шкурами и корой; плачу и причитаниям не было конца. Гусперо, раненного пулей в левое плечо, поддерживали два молодых индейца; его качало из стороны в сторону, а временами он лишался чувств у них на руках.
Так отступали с поля битвы воины Мэри - Маунт.
Кэтрин ожидала мужа вместе с другими женами и детьми. Они слышали шум битвы, выстрелы и крики, но никто из них не проронил ни звука. Они просто обменивались взглядами и успокаивали детей. Но как только Кэтрин увидела, что несут Гусперо, она громко вскрикнула и бросилась к нему. Он молчал и, казалось, не узнавал ее.
Тело Ралфа Кемписа со всей торжественностью уложили на коврик, сотканный из зеленых и пурпурных нитей. Виргинские индейцы, знакомые с ним уже много лет, пожелали похоронить его как своих вероанов,то есть великих повелителей, но оставшийся в живых священник-иезуит (его сотоварищ был убит на поле брани) настоял на том, чтобы погребение прошло по католическому обряду. Под сенью деревьев была отслужена заупокойная месса с участием (в качестве алтарных служителей) уцелевших солдат, из которых не все успели сменить военную экипировку. Индейцы сидели на земле и горестно причитали; они взяли блюдо, с которого Кемпис ел в последний раз, и шкуру, которой он накрывался ночью, и повесили на дерево вблизи места, выбранного для могилы. Когда тело опустили в землю, они снова подняли громкий плач, не смолкавший до темноты.