Милые чудовища
Шрифт:
Он протянул руку и дотронулся до головы Джеймса.
— Не делайте так больше! — потребовал Джеймс.
— Извини, — сказал монстр. — Я только хотел узнать, какие эти грязные колтуны на ощупь. Как ты думаешь, если я надену платье и как следует измажу голову грязью, получится забавно?
Джеймс покачал головой. Он пытался вообразить себе монстра в платье, но удавалось представить только, как кто-то взбирается на холм. Кто-то находит разбросанные повсюду кусочки Джеймса, похожие на розовое и красное конфетти. Этот кто-то гадает, что тут приключилось, и радуется, что та же участь не постигла и его. Может
— Ты чего поеживаешься: от холода или меня боишься? — осведомился монстр.
— Не знаю, — ответил Джеймс. — И то и другое. Извините.
— Может, встанем и побегаем? — предложил монстр. — Могу погоняться за тобой — согреешься. Странная погода, да? А с другой стороны, красиво. Мне нравится, когда снег делает все вокруг опрятным и симпатичным.
— Я хочу домой, — сказал Джеймс.
— Это в Чикаго, что ли? — уточнил монстр. — По крайней мере, так я записал.
— Вы записали, где я живу? — переспросил Джеймс.
— Кстати, насчет тех ребят из другого домика… — сказал монстр. — Из четвертого. Я заставил их всех записать свои адреса. Люблю путешествовать. Люблю наведываться в гости. Кстати, раз уж ты сказал, что они отморозки, так, может, мне стоит их навестить? Верно? Это пойдет им на пользу.
— Ага, — кивнул Джеймс. — Пойдет на пользу. И будет очень смешно. Ха-ха-ха.
— Прекрасно, — сказал монстр. И поднялся. — Был рад с тобой познакомиться, Джеймс. Ты что, плачешь? У тебя такой вид, будто плачешь.
— Я не плачу. Это просто снег. Снег тает у меня на лице. Вы уже уходите? — спросил Джеймс. — Вы оставите меня здесь? Не съедите?
— Не знаю, — сказал монстр. Он крутанулся на месте, как будто сначала собирался бежать в одном направлении, а потом передумал, как будто решил наброситься на Джеймса. Джеймс заскулил. — Никак не могу определиться. Может, нужно подбросить монетку? У тебя есть монетка, чтобы кинуть жребий?
Джеймс покачал головой.
— Ну, ладно, — сказал монстр. — Давай так. Я загадываю число от одного до десяти. Ты называешь свое число, и, если они совпадают, я тебя не съем.
— Нет, — заявил Джеймс.
— Тогда как насчет такого варианта: я съем тебя, только если ты назовешь именно то число, которое я задумал? Обещаю, что не буду жульничать. Скорее всего, не буду.
— Нет, — сказал Джеймс, хотя все равно думал о числе и ничего не мог с собой поделать. Он думал о числе «четыре». Четверка плавала перед его внутренним взором, как большая неоновая вывеска и то загоралась, то гасла, то снова загоралась. Четыре, четыре, четыре. Домик номер четыре. Или шесть. Шестой домик. Или это слишком очевидно? Не надо думать о числах. Мальчик на что угодно был готов поспорить, что монстр умеет читать мысли. Может, это он вложил Джеймсу в голову число «четыре». Шесть. Джеймс поменял загаданное число на шестьсот, чтобы оно не попадало в промежуток между единицей и десяткой. «Не читай мои мысли, — подумал он. — Не ешь меня».
— Я сосчитаю до шестисот, — сказал монстр. — А потом побегу тебя догонять. Будет весело. Если доберешься до лагеря прежде, чем я тебя поймаю, ты спасен. Договорились? Если доберешься до лагеря первым, я съем четвертый домик. Договорились? Нет, знаешь, что я тебе скажу? Я съем их, даже если ты проиграешь. Договорились?
— Но сейчас темно, — возразил Джеймс. — Идет снег. А на мне платье.
Монстр поглядел на свои ногти. Потом улыбнулся, будто Джеймс только что остроумно пошутил.
— Раз, — сказал он. — Два, три, четыре. Беги, Джеймс! Вообрази, что я гонюсь за тобой. Вообрази, что я сожру тебя, если поймаю. Пять, шесть. Ну, давай, Джеймс, беги!
Джеймс побежал.
Серфер
Во сне меня похитили инопланетяне. Я спал. А потом проснулся.
Где это я? Уж точно не там, где должен быть, так что я решил встать и оглядеться, но там совсем не было места, и встать я не смог. Мои ноги. Я был привязан. И держал что-то в руках. Футбольный мяч. Он выскользнул из ладоней в узкое пространство передо мной, и я только со второй попытки поймал его ногами. Пол продолжал двигаться вверх и вниз, мои руки были свободны.
— Еще одну таблетку, Дорн. Ой. Вот, возьми другую. Воды хочешь?
Я набрал в рот воды. Проглотил. Я сидел в узком кресле. Самолет? Я на борту самолета. Мы на большой высоте. Внизу виднеются облака. Рядом была женщина, выглядевшая как моя мать, но это была не она.
— Дай-ка мяч мне, — сказала она. — Я положу его на верхнюю полку.
Я не хотел отдавать ей мяч, пусть даже она и выглядела как моя мать.
— Да ладно, Дорн, — снова голос отца. Разве ему не полагалось сегодня быть в больнице? Я ходил на тренировку по футболу. На мне была футбольная форма. Шиповки и все остальное. — Дорн? — Я не обращал на него внимания, тогда он обратился к женщине: — Простите. Он принял специальное лекарство. Плохой из него летун.
— Я не… — сказал я. — …Плохой летун.
Язык не слушался. Я попытался хоть что-нибудь вспомнить. Отец подъехал на машине. И я пошел узнать, чего ему нужно. Он хотел отвезти меня домой, хотя тренировка еще не… Не закончилась. Он протянул мне бутылку, и я выпил. «Гаторейд». [24] С моей стороны это было ошибкой.
— Я не в самолете, — сказал я. — Это не самолет, а вы не моя мать. — Голос у меня тоже был какой-то не мой.
24
Марка напитков для спортсменов.
— Бедняжка, — сказала женщина. Пол подпрыгивал. Если это все-таки самолет, тогда она — эта самая… Стюардесса. — Может, ему будет удобнее, если я уберу эту штуку наверх?
— Спасибо, это было бы чудесно, — это снова отец. Я крепко сжимаю руки вокруг моего… Моего футбольного мяча. Плечи выставлены вперед. Сгорбился так, чтобы никто не смог отобрать его. У меня. Никто никогда не отберет у меня футбольный мяч.
— Ты дал мне «Гаторейд», — сказал я. В «Гаторейд» было что-то… Подмешано… Всё, что я знал, разваливалось на части. Быстро, и жидко, и слишком близко, а потом неторопливо как мгновение. Все сначала. Губы у меня были мягкие, как каша, и теплые, и стюардесса смотрела на меня с жалостью, как будто я был совсем беспомощный и пускал слюни. И, похоже, я действительно пускал.