Мини-футбол на Маросейке

Суханов Виктор

Василий почему-то тоже расхохотался.

«Как же, обрадуется, держи карман шире! — подумал Витька. — Зря я пижонил, какой из меня футболист? В биологи надо идти, помогать Николаю».

С насыпи со стороны Кисаровки почти свалился запыхавшийся Толик Нуждин. Он подбежал к Леньке Плиеву и Витьке.

— Федору Махаеву совсем плохо! — выпалил он. — Я сейчас от него! Ночью температура была сорок, утром спала, он так ослаб, что шевельнуться не может. И белый весь. Говорит, помирает.

В 58-й квартире

Подхватив портфели, Витька и Ленька помчались

вслед за Толиком. Квартира Федора имела только один вход — во дворе рядом с пожарной лестницей на чердак. Через пять минут ребята уже были у больного. В узкой комнате с одним окном стояли кровать, маленький буфет, шкаф для белья и обеденный стол с двумя стульями. Федор лежал на кровати с таким выражением лица, будто уже собрался покинуть этот мир. Он слабо улыбнулся ребятам:

— Попрощаться пришли? Спасибо!

— Вылечить пришли! — неожиданно резко ответил Витька. — Лекарство вам принесли, оно сразу поможет!

Ленька и Толик с удивлением посмотрели на Витьку, но промолчали.

— Мне уже ничего не поможет, — тихо проговорил Федор — Да и не надо помогать, кому мы нужны, инвалиды!

— Нужны, Федор Степанович, нам нужны, а лекарство принесли на самом деле хорошее.

Витька достал из портфеля бутылку и наполнил ее содержимым половину чистой чашки, стоявшей на столе. Потом поднес питье Федору.

— Что ты мне даешь? — спросил больной.

— Выпейте, — убежденно сказал Витька. — Это настой из трав. Честное слово, сразу полегчает.

— Ну, давай, мне уже терять нечего. — И Федор медленно выпил жидкость.

Несколько минут он лежал неподвижно, закрыв глаза. Витька испугался: вдруг случится что-то страшное? Ленька и Толик по-прежнему молчали. Наконец Федор открыл глаза. И улыбнулся:

— А ведь правда, Вить, сразу же хорошо стало. Что за лекарство?

— Я же сказал: настой из редких трав.

В дверь постучали. В комнату вошла Нина Гуреева, а с ней миловидная темноволосая девушка.

— Извините, — сказала Нина. — Я узнала, что Федору нездоровится, вот мы и пришли помочь по хозяйству. Это Оля, моя подруга. Вместе работаем на фабрике.

Внешность Ольги Витьке понравилась, и он украдкой еще раз взглянул на нее, чтобы получше рассмотреть. Явно хороший человек. Лицо, правда, немного грустное, но глаза серьезные и добрые.

— Виктор, — усмехнулась Нина, — по-моему, ты не туда смотришь! Ты лучше на сестру мою, Галку, смотри, а Ольга старше тебя, и мы ее если и будем сватать, то, по крайней мере, Федору.

Ольга сильно покраснела.

— Шучу, шучу, — поспешно сказала Нина. — Наша Оля — ленинградка, она очень воспитанная и деликатная.

— Ох уж эта Нина! — раздался слабый голос с кровати. — Сама небось замуж не выходишь, а других сватаешь!

— Вышла бы я за него, за суженого моего! — неожиданно пропела Нина и погрустнела.

— Толик, Леня, по-моему, мы здесь не нужны. — Витька встал. — Женщины теперь самостоятельные, им можно доверять больных. Они за войну даже варежки вязать научились, а заодно и укрепления строить. Пусть и здесь строят свои укрепления, вяжут-плетут свои сети…

Он увернулся от шлепка, которым попыталась наградить его Нина, и выскочил за дверь.

Вечером, когда Витька снова зашел проведать Федора, тот протянул ему свой альбом с марками.

— Хочу подарить тебе. Леня говорил, что ты увлекаешься, а я уже поостыл.

Витька стал

было отказываться от щедрого подарка, но Федор прервал его:

— Возьми, Витя! Любое увлечение человека, если оно не идет во вред другим людям, надо приветствовать. Порой в увлечениях человек себя и проявляет. Это хорошо, когда кто-то марки собирает, — значит, любознательность не утрачена. А человек любознательный к широким знаниям стремится и может стать не только путешественником, но и хорошим ученым или инженером… Посмотри, какие это марки!

Он раскрыл альбом. Витька увидел треугольную фиолетово-оранжевую марку, на которой был нарисован всадник на верблюде, а рядом — пеший с копьем. К ним приближались вооруженные люди на лошадях.

— «Овоск», — прочитал Витька латинские буквы. Внизу были цифры: «1893-94». — Никогда не слышал о такой стране. Где это? — спросил он Федора.

— Это французская колония в Африке, там, где Сомали. А вот посмотри еще! У тебя вряд ли есть эти марки.

Федор перевернул несколько страниц альбома и показал три марки Парагвая. На одной, коричневой, был изображен голубь с письмом в клюве, на другой, фиолетовой, — одномоторный самолет и, наконец, на третьей, светло-зеленой, — пятиконечная звезда с расходящимися лучами. Вокруг звезды — венок, по его краям — два больших крыла. На всех трех по-испански было написано: «Авиапочта». Витька замер от восторга. Парагвай вообще отсутствовал в его коллекции.

— Я иногда думаю, — сказал Федор, — какой же путь приходится порой совершить марке, прежде чем она попадет в чей-то альбом. Сколько разных историй могли бы поведать эти кусочки чужеземной бумаги, если бы умели говорить! Открой альбом на Португалии.

Витька перелистал листы с марками из Перу, Польши, Пуэрто-Рико и нашел Португалию. На странице были наклеены восемь красивых марок с кораблями и цифрами 1498–1898. На двух марках были еще большие крылатые ангелы, а на одной корабль держало на руках огромное существо с торсом мужчины и русалочьим хвостом.

— Эти марки выпущены в честь четырехсотлетия открытия Васко да Гамой пути в Индию, — пояснил Федор. — Но интересно не это. Я говорил тебе, что товарищи мои, Коля и Саша, вытащили как-то меня, беспамятного, с поля боя. Незадолго перед этим Коля, мой земляк, подарил мне эти восемь марок, зная, что до войны я увлекался филателией. А к нему марки попали очень интересно. Был он как-то в увольнении в Ленинграде. Нас тогда с фронта на переформирование отозвали. Шел Николай вечером по улице и видит: умирает в сугробе человек, уже немолодой. Николай его поднял, привел в сознание, дотащил до дома, где тот жил, и накормил своими запасами. На другой день снова отпросился в увольнение и пошел узнать, как спасенный себя чувствует. А у того в гостях капитан первого ранга. Сын, оказывается. Николаю говорит: «Спасибо, что отца моего спасли! Больше я ему помереть не дам! Не было меня несколько недель, он оголодал и чуть не замерз». Потом протягивает Николаю кляссер, а в нем вот эти восемь марок: «Возьмите, пожалуйста, от меня на память. Мне эти марки подарил капитан португальского корабля, которому мы помогли во время шторма, когда он управление потерял и чуть о скалы не разбился. У португальцев, оказывается, эта серия с Васко да Гамой что-то вроде талисмана: у кого она есть, тот в море не погибнет, поскольку да Гама сумел вернуться из своего путешествия живым».