Минин и Пожарский

Костылев Валентин Иванович

спешиться: тучи стрел, выпускаемых татарскими,

мордовскими и чувашскими наездниками, мешали сидеть

на конях. Брошенные седоками лошади бешено

заметались в толпе, становясь на дыбы, брыкаясь

задними ногами, наводя ужас на сражающихся.

Хоткевич бросал в бой все новые и новые

подкрепления.

Бой разгорался. Пились врукопашную до полного

уничтожения друг друга.

При этой сече пушкарям делать было нечего.

Гаврилка

с кучей своих земляков-смолян тоже пошел

врукопашную. Увидели группу шляхтичей,

подкрались незаметно, хоронясь среди конских трупов,

и вдруг, по команде Гаврилки, грянули из

самопалов.

Шляхтичи вскрикнули, лошади их взбесились,

поскакали прочь, теряя по пути всадников.

В это время выбежала толпа венгерцев. Черные,

разъяренные, со сверкающими белками, ловкие и

беспощадные, они набросились на смолян. Тут только

ребята поняли, в какую западню они попали.

Венгерцы дрались саблями, смоляне — копьями,

мечами и кистенями. И те и другие озверели.

Рослый воин, у которого Гаврилка мечом вышиб саблю,

вцепился ему в руку зубами, рычал, как зверь.

Силой этот человек обладал необычайной. Гаврилка

изловчился и уложил венгерца кистенем.

Несколько смолян пали в этой стычке.

Была солнечная, тихая погода. Звон железа,

стоны и вопли разносились далеко по окрестностям.

Нижегородское войско отступило к Чертольским

воротам.

Присланные Пожарским в помощь Трубецкому

пять сотен казаков, увидав, в каком опасном

положении находятся нижегородцы, переправились через

Москва-реку и вновь пристали к ополченцам. Вслед

за ними на глазах Трубецкого лучшие его атаманы

Филат Межеков, Афанасий Коломна и другие с

большой толпой казаков тоже бросились вплавь на ту

сторону Москва-реки в помощь Пожарскому. Они

наказали товарищам передать Трубецкому: «По вашим

ссорам настает гибель Московскому государству и

войску».

Дружно врезались казаки в толпу поляков с

правого фланга, остановив их наступление. Польские

эскадроны принуждены были снова убраться в свой

лагерь.

Тут сделали вылазку в тыл нижегородскому

ополчению осажденные в Кремле поляки. Собрав

последние силы, худые, с бледными лицами, похожие на

скелеты, с факелами в руках, как пьяные

пошатываясь, пошли они на ополченцев. Их крики, похожие

скорее на стоны тяжело больных, в ночной тишине

напугали ополченцев хуже всяких стрел и мечей.

Втискиваясь в толпу ратников, костлявые рейтары

падали от собственных

ударов — так обессилены были

они голодом.

Лишь только ополченцы сами двинулись на

нападающих, как остатки их в ужасе побежали обратно.

Немногим, из них удалось скрыться в Кремле.

18. Удача гетмана

Темная, непроглядная ночь. Гетман Хоткевич

сидел на походной скамье в своем шатре,

окруженный офицерами.

— Для первого знакомства, — говорил он

улыбаясь,— мы были достаточно учтивы с москвитянами.

Встреча вышла теплой, тем более ночь должна быть

приятной. Мы — хозяева на правом берегу.

Казацкий сброд Трубецкого — не воины, их региментарь (полковник)

не расположен ссориться с нами. Мой приказ —

доставить четыреста возов с продовольствием нашим

героям-соплеменникам в Кремль. Есть человек — он

проводит караван в южные ворота Кремля.

На усатых лицах польских военачальников

усталость. У некоторых на головах повязки. Цветные

с позументами кафтаны порваны, на них следы

крови.

Слово гетмана — закон: четыреста возов в Кремль!

В этом — полное презрение к противнику и

твердая уверенность в бездействии Трубецкого.

Заскрипели тысяча шестьсот колес. Затопали

восемьсот обозных коней. Раздались голоса четырехсот

возниц. В сопровождении шестисот всадников

караван шумно тронулся в путь.

Князь Трубецкой был глух ко всему этому. Мимо

него проходили по Замоскворечью поляки.

Караван благополучно достиг южных ворот

Кремля, Четыреста возов продовольствия оказались в

руках осажденных поляков.

Шестьсот всадников конвоя мирно

возвратились мимо казацких таборов опять в гетманский

лагерь.

Хоткевич, дождавшись их возвращения, сказал:

— Добре! Завтра приведем в Кремль и

нижегородского мясника. Пускай рубит мясо для

королевских людей.

Гетман засмеялся, отпустил офицеров от себя и в

самом хорошем состоянии духа расположился на

ночлег.

Полученное панами продовольствие подкрепило и

ободрило их.

23 августа осажденные сделали вылазку из

южных ворот Китай-города, переправились через реку

и без труда взяли в Замоскворечье русское

укрепление у церкви Георгия, распустив на колокольне

польское знамя. Обороняли это укрепленке воины

прежнего ляпуновского ополчения, начальником