Министерство мокрых дел
Шрифт:
– Пошли! – предложил Брусникин Сан Санычу. – Потеха начинается, я чувствую.
Полковник уже стоял у пульта.
– Какая тут из кнопок – по Нью-Йорку?
– Вот эта, товарищ полковник.
Рука Тимофеича потянулась к красной кнопке. Я следил за выражением лица Дегтярева. Он протрезвел, клянусь! В одно мгновение! Понял, что сейчас произойдет, но все еще никак не мог поверить.
На большом экране жил Нью-Йорк. Там в окнах домов горел свет и по улицам катили машины.
– Вы что! – выдохнул потрясенный Сан Саныч. –
Оказалось, что, несмотря на все тяготы жизни, он остался совсем не кровожадным человеком.
– «Десять», – хмыкнул Брусникин и указал рукой на экран компьютера. – Шестнадцать миллионов пятьсот двадцать шесть тысяч сто три человека… Сто четыре… Сто пять… Сто семь… Двойня, наверное, родилась. Плодятся, как кролики.
– Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью! – провозгласил лозунг ракетчиков полковник и нажал страшную кнопку.
Мигнули лампочки.
– Пошла ракета! – сказал Тимофеич и обрадованно потер руки. – Мы им покажем, как негров обижать.
Дегтярев смотрел на экран остановившимся взглядом. Сегодня утром, попивая дома чаек с бутербродами, а позже толкаясь в вагоне метро по дороге на работу, он и помыслить не мог, что к вечеру станет свидетелем начала третьей мировой войны.
– Лицо – крупным планом! – сказал я оператору.
Собственно, ради вот этих кадров мы все и затеяли. Видели ли вы раньше лицо человек, который знает то, чего не знают миллиарды других людей?
Изображение Нью-Йорка на экране дрогнуло и исчезло.
– Вот! – сказал Тимофеич бесстрастно. – Будут знать, как выделываться.
Сан Саныч не успел ни осознать происшедшего, ни испугаться по-настоящему. В зал уже входила его жена. Она же и прислала к нам в программу письмо – предлагала разыграть своего благоверного.
Я шел следом. Увидев нас обоих, Дегтярев изменился в лице – в который уже раз за сегодняшний день. Понял, что произошло. И что все не всерьез.
– Ну вы даете! – пробормотал он после паузы. – Я же поверил! Я же думал – война!
И дальше такая тирада – сплошное «пи-и-и». Хорошо еще, что съемка уже закончилась.
Борис поджидал меня в зале, в котором загружались продуктами машины.
– Ну вы дали! – сказал он восхищенно. – Я в полном восторге!
Я вежливо улыбнулся ему в ответ.
– А когда полковник запуск произвел! У этого мужика челюсть отвисла, клянусь!
Я продолжал улыбаться, хотя уже ничего не понимал.
– Это, наверное, потому, что вы его напоили. Иначе бы он вряд ли клюнул.
– Погоди-ка, – остановил я его. – А где ты был во время съемок?
Рядом со мной его точно не было. И откуда же он мог знать, как все происходило там, на съемочной площадке?
– У себя я был, Женька. И все видел в прямом, так сказать, эфире. – Борис засмеялся и потянул меня за рукав.
Мы свернули в один из боковых проходов, прошли мимо одной
– Полный, в общем, контроль за обстановкой, – хмыкнул за моей спиной Борис.
В комнате находился только один человек, огромных размеров парень – что в высоту, что в ширину. Как бы Борис, но раза в три увеличенный. Даже лицом они были несколько похожи.
– Мои глаза и уши, – представил его Борис. – Звать Алексеем.
Алексей осторожно пожал мою руку своей лапищей. Сжал бы по-настоящему – быть мне калекой.
– Классная работа! – сообщил мне Алексей. – Мы тут падали со смеху.
– Как же вы камеру там установили? – удивился я. – Мои ребята монтировали декорации – и никто ничего не заметил.
– Высший пилотаж! – сказал Борис. – Есть и у нас специалисты!
Похлопал Алексея по плечу. Тот, наверное, и был тем самым специалистом, умеющим незаметно устанавливать видеокамеры.
– Может, еще что будете снимать у нас?
Я в ответ неопределенно пожал плечами. В ближайших планах ничего такого не было. Декорации будем разбирать.
– Я не против, – сообщил Борис. – Чтоб, в общем, вы снимали.
Ему понравилось, я видел. Поблагодарил Бориса и пообещал когда-нибудь обратиться к нему опять.
Расставались мы друзьями. Борис долго тряс мне руку. Потом то же самое проделал Алексей.
Я думал, что с этим великаном никогда больше не встречусь. Но ошибался.
Через две недели разыгрывалось большое действо. Вручались премии лучшим телевизионщикам страны. Так сказать, от коллег – коллегам. Мы выдвигались сразу по четырем номинациям. И что-то должны были получить.
Когда-то мы выдвигались по семи номинациям и не получили ничего. Совсем. Нас проучили за строптивость и за нежелание играть в чужие игры. Мы тогда выстояли, чего не скажешь о наших недоброжелателях. Они кончили очень плохо. А мы окрепли. И с нами теперь так жестоко обходиться не решались. Так что что-то получить мы были должны обязательно.
Я, как представитель попавшей в шорт-лист программы, получил право от своего имени пригласить на церемонию нескольких гостей. Два приглашения я отправил Жихареву: одно для него, как для друга программы и спонсора, другое – для Ольги. Я хотел ее видеть, и, чтобы Жихарев поступил так, как нужно мне, а не как-то иначе, я в приглашении поставил ее имя. Приглашение было отпечатано типографским способом, но там оставалась одна свободная строчка, как раз для имени и фамилии приглашенного. Я и написал имя: Ольга. А с фамилией затруднился: то ли она Жихарева, то ли носит другую фамилию. Я до сих пор не знал, кем она приходится Константину.