Минута на убийство. Решающая улика
Шрифт:
Найджел курил и ломал голову над этой проблемой. Она распадалась на два вопроса, ни на один из которых он не в состоянии был дать вразумительного ответа. Каким образом удалось утаить капсулу от полиции и вынести ее из комнаты? Почему убийце понадобилось ее вынести? Может быть, если он найдет правильный ответ на второй вопрос, то прояснится и первый…
«Хорошо, в таком случае возникает третий вопрос: почему убийца — любой убийца — стремится убрать орудие убийства с места преступления? Потому что оно — улика. Но в данном случае все видели орудие преступления: за несколько минут до убийства его выставили на всеобщее обозрение. Так что убийце не было необходимости изымать его. Но убийца все же его изъял. Замкнутый круг,
Найджел вскочил с кресла и стал возбужденно мерить шагами комнату. В голове у него складывался образ, подсказанный случайной фразой. Он отчетливо видел этот до абсурда простой образ, который переворачивал всю его концепцию. Решение получалось совершенно логичным… единственно логичным ответом на второй вопрос. И тут, еще больше возбуждаясь, он увидел, что получил рациональный ответ и на первый. Не получался, как ему с сожалением пришлось отметить, лишь ответ на вопрос, как разгадать личность преступника. Но с этим пока можно и подождать. Он снял трубку и позвонил суперинтенданту Блаунту в Скотланд–Ярд:
— Блаунт? Это Стрейнджуэйз. Мне пришла в голову совершенно исключительная идея… Да, в связи с отравлением Ниты Принс. Я, кажется, знаю, почему и как преступник унес капсулу… Нет, не знаю кто… Нет, черт побери, я не располагаю еще доказательствами: я пришел к этому чисто умозрительным путем… Старина, не обижайтесь, но собирание доказательств — это работа полиции, то есть ваша. Если позволите, для начала предложу следующее: выясните, кто из подозреваемых имел доступ к яду… Да, знаю, имели все, и не считайте меня за дурачка. Я имею в виду, доступ к какому–нибудь другому источнику цианистого калия… Что?.. Да в общем–то никакого вреда не будет, если все узнают, что вы его ищете. Я заставлю нашего мистера Икса, кто бы он ни был, занервничать, и он может не выдержать и сделать какую–нибудь глупость… Нет, это всего лишь блеф — нам важно установить, не было ли у кого–нибудь из них другого источника получения яда. Дело вот в чем… — Но Найджел не успел приступить к изложению своей теории: прозвенел звонок и дворничиха ввела Брайана Ингла. Найджелу пришлось дать отбой.
С величайшей осторожностью Брайан опустился в кресло, в котором только что сидел Найджел. Щурясь, как будто свет или то, что он видел, причиняли ему боль, он оглядел комнату.
— Вы здесь впервые? — наугад спросил Найджел.
— О да, конечно… Разве могло быть иначе! Я хочу сказать, испытывая такие чувства к Ните…
Они помолчали. Потом Найджел сказал:
— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о ней.
— Да, я это собирался сделать. Но вы были все время так заняты. И, Найджел, я х–хотел спросить: полиция, она уже… То есть я хотел сказать, они кого–нибудь конкретно подозревают? Это Биллсон? Я видел: Меррион сегодня был на работе, значит, это не он.
— Странно… Вы едва ли не первый, кто меня спрашивает об этом. Наши коллеги поразительно выдержанны.
— Это вовсе не в–выдержанность, — возмутился маленький человечек. — Это самое обыкновенное бездушие! Что им до нее? Еще одна смерть, и только. Столько было смертей за последние годы, что мы уже не реагируем на них. Никого это не интересует.
— Включая Джимми?
Брайан Ингл погрузился в свое привычное, похожее на транс молчание. Найджел знал: не нужно ему мешать и не следует торопить. Это было все равно что наблюдать за тем, как мышь рожает гору.
— Не могу сказать, — объявил наконец Брайан. — Он, конечно, любил ее. Но мне тоже хотелось бы знать… — Он опять умолк и после еще одной затянувшейся паузы продолжил: — Последнее время она чувствовала себя очень несчастной.
— Она вам сама рассказывала об этом? Брайан Ингл кивнул и осмотрелся в комнате посмелее.
— Он хорошо к ней относился. Да, я должен это признать.
И
— Знаете, Найджел, для меня было совершенно невыносимо разговаривать с суперинтендантом. О, я не сомневаюсь, он очень порядочный человек. Но какое это имеет значение? Ее уже нет в живых. Ну какая разница, кто ее убил? И…
Проветрю сердце И любовь забуду, Возврата к ней не будет никогда…
Мне нужно было очень сильно проветрить свое сердце. А это следствие, эти вопросы, вопросы, вопросы — они были как звонки от адвокатов, просто так, звонки и письма с соболезнованиями, когда ты пытаешься, — у него дрогнул голос, — когда ты пытаешься навести в сердце порядок.
— Да. Я понимаю. Но вот что нужно все же сказать: вероятно, самая счастливая полоса в ее жизни все равно уже прошла.
— Я мог сделать ее счастливой, — ответил Брайан с подкупающей простотой. — Видите ли, — криво улыбнулся он, — для меня приемлема и самая большая домовитость.
— А для Джимми она не приемлема? Брайан Ингл опять глубоко задумался. А когда заговорил, можно было подумать, что сказанное затрагивает предмет лишь по касательной.
— Она иногда бывала у меня дома, а я отказывался приходить сюда… Это единственное, в чем я ей отказывал. Она знала, что я ее выслушаю и утешу. О том, как у нее дела с Джимми…
— Очень жестоко с ее стороны, не правда ли?
— О да, наверное. Влюбленные всегда жестоки. По отношению к другим, я хочу сказать… Когда человек влюблен настолько, насколько была влюблена в Джимми Нита. Когда человек знает, чего хочет, он начинает тиранить остальных людей. И я скажу вам, что, если бы Джимми бросил ее, я бы его убил.
— У нее и прежде было много любовников, — нарочито грубо вставил Найджел.
Брайан Ингл и бровью не повел.
— Вот–вот, — проговорил он, развивая свою загадочную мысль. — Видите ли, рано или поздно они бросали ее. Ни один не предложил руки и сердца.
— Почему?
— Потому что она была слишком красива. Ее красота вводила их в заблуждение. Они полагали, что заполучили идеальную… как бы это сказать?.. идеальную куртизанку. И очень скоро обнаруживали, что попали в ловушку: входили в храм Афродиты, а оказывались в домашнем гнездышке с вязаньем на кресле и котом–мурлыкой под креслом. Вроде как здесь. — Он обвел рукой комнату.
— Но Джимми, кажется, это вполне устраивало.
— Нита поначалу тоже так думала. Довольно долго. И он тоже, по–моему. Они с женой люди светские. То, что называется современные: для них что легко пришло, то легко и уходит. Нита совсем из другого теста. Ее пристрастие к дому… Знаете, для него это было сначала чем–то вроде забавной игры. А потом он стал понимать, что для нее это вовсе не игра, что она совершенно серьезна…
— И нельзя сказать, что это «легко уйдет»?
— А разве можно ее упрекать? Я знаю, легко говорить про женщину, что она когтями вцепилась в мужчину, что она его душит… Боже мой, что за слово: «душит»! Оно мне напоминает романы дам–сочинительниц, которые я когда–то рецензировал. Но люди, которые так говорят, никогда не примеряют к себе, как это выглядит для другой стороны — для женщины. Нита вела в свое время беспорядочный образ жизни… мужчины желали ее только как любовницу, но не как жену… Вот почему у Ниты выработалась такая потребность в обеспеченном будущем. Каждая женщина хочет обеспеченного будущего, это у них — биологическое. Но Нита буквально помешалась на этом. Я посмеивался над ней, было дело. Конечно, осторожно, чтоб не обидеть. У бедняжки начисто отсутствовало чувство юмора. И почему она, кстати, должна была воспринимать такие шутки? О да, она выглядела такой уверенной в себе, такой неприступной, такой преуспевающей! Верно? А под этим — страх и неразбериха. Она утратила веру в свои силы и искала в самой себе ту ужасную причину, по которой никто не берет ее замуж и не хочет обеспечить ей будущее.