Минуя полночь

Маккомас Мэри Кей

— Гил? — В ее голосе вновь прозвучал тот же вопрос.

— Позвоню и узнаю. — Он знал, о чем она говорит. Нужно было уточнить, когда будет вертолет.

Она аккуратно сняла окровавленную футболку Бакстера с раны, наложила стерильную повязку. Все действия ее были точны и, на первый взгляд, просты. Но в какой-то момент она как бы отстранилась и увидела всю эту сцену со стороны.

Ей радостно подумалось, что они с Гилом настолько настроены в тон друг другу, что, стоило ей просто позвать его по имени, как он понял, что нужно сделать. Но таким уж

он был человеком. Постоянно думающим, обычно действующим по логике, стремящимся выполнить все в лучшем виде — почти как она сама. А посмотрите-ка на нее! Вся в крови, но голова светлая, соображает мгновенно, эмоции на самом пике, но все-таки под контролем. Какая-то ее часть была страшно напугана, но все остальное полно стремления справиться с этим вызовом ее профессиональным качествам. Главное — суметь сохранить парню руку.

Это действительно было превыше всего. Один единственный человек — тем более женщина — против изощреннейшей машины, смертоносного орудия. И — человеческое тело. Конечно, Создатель заранее побеспокоился, чтобы все в конечном итоге обошлось, но ведь и человеческая способность мыслить, исправлять, прилаживать, экспериментировать — она тоже играла свою роль.

Вот именно за это она и любила свою профессию. В этом она чувствовала свое превосходство над машинами. Тело человека ведь было самой совершенной и самой хрупкой машиной из всех, когда-либо созданных в природе.

— Папа! Папа! Смотри! — услышала она возглас Бакстера. В нем прозвучало подлинное ликование.

И они услышали гораздо раньше, чем увидели, удивительно маленький, меньше комбайна, вертолет. Но его лопасти были столь же опасны. При посадке он поднял страшную пыль, почти затмевая видимость.

Дори вместе с врачами прикрыли своими телами парнишку, пока воздух вновь не стал прозрачен. Из вертолета вышла еще одна команда высококвалифицированных медиков.

Дори вкратце рассказала им всю историю, описала раны, состояние Джозефа, дала отчет о том, какие лекарства были введены, а затем передала сумку-холодильник, в которой утопала во льду отрезанная кисть ребенка.

— Вы поедете с нами? — спросил ее врач, укладывая Джозефа на носилки.

— Конечно, надо бы, но ведь должен поехать отец. У вас хватит места на двоих?

— Хватит.

— Гил? — воскликнула она, озираясь в поисках его. — Я поеду с ними. Я тебе позвоню.

Он кивнул и поцеловал ее в губы.

— Будь осторожна.

— Дори! — Это был Флетчер. — Твоя машина. Может, мне отогнать ее домой?

Она улыбнулась. Чтобы проехаться, хорош любой повод. Мальчишка здорово просекал ситуацию. Может, геометрия пошла бы у него лучше алгебры? Она бросила ему ключи.

— Только сперва спроси у отца разрешения.

Дори обернулась к Гилу. Она улыбалась, лицо ее светилось энтузиазмом и осознанием собственной незаменимости. Гилу стало грустно. В груди у него как будто что-то оборвалось. Это была другая Дори. Она осознавала свою силу. Энергия, которую она накапливала долгие недели, была сейчас направлена к определенной цели…

и все это было очень далеко от него. Это была врач Дороти Деврис.

Он ощущал, что все вокруг меняется, вот сейчас, в эту самую минуту, и ему стало вдруг страшно и беспокойно. Поддавшись этому порыву, он крепко обнял Дори и поцеловал ее еще раз.

— Обязательно позвони, — прокричал он, чтобы перекрыть шум вертолета.

— Непременно, — ответила она. Она тоже чувствовала, что все меняется. Впервые со времени их знакомства она покидала его на неопределенный промежуток времени. Дори вдруг почувствовала, что очень важно сказать это именно сейчас, и крикнула: — Я тебя люблю.

Не оборачиваясь, она забралась в вертолет. Гил стоял посреди скошенного поля и смотрел, как он удаляется, пока звук не растаял и в небе осталась всего лишь крохотная черная точка. А небо было ярко-синим, без единого облачка.

ГЛАВА 11

На следующий день Гил проехал триста тридцать километров до Денвера, чтобы забрать Дори домой. Он так волновался за нее, что, когда вечером раздался звонок, он согласился оплатить разговор, дважды повторив «Да» и «Конечно».

— Привет, — сказала она.

— Привет. Как Джои? Как все прошло?

— Все хорошо. Операция будет идти еще несколько часов, но хирурги говорят, что рука вполне жизнеспособна, поэтому шансов спасти ее процентов на пятьдесят, а это лучше, чем вообще никакой надежды.

— Хорошо. Я рад. А как ты?

Она знала, о чем он спрашивает. Тошнило ли ее? Кружилась ли голова? Как она себя чувствовала? Но все, что она могла сказать ему по телефону, было:

— Нормально. Но знаешь, я такая дурочка!

— Какая же ты дурочка? — Он уже улыбался от одного звука ее голоса.

— Я застряла здесь в Денвере без водительских прав, без кредитной карточки, и мне даже пришлось одолжить монетку, чтобы сейчас позвонить тебе.

— Да, это действительно глупейшая история, — поддразнил он.

— В придачу у меня нет одежды. Пришлось одолжить больничный костюм в отделении «Скорой помощи».

— Ну и в положеньице ты оказалась! Не позавидуешь.

На другом конце провода наступило долгое молчание. Он был доволен собой и улыбался, ожидая, что же она скажет. Будет и дальше говорить намеками, попросит помощи или станет упрямо искать выход собственными силами.

— Гил?

— Да?

— Так ты приедешь за мной или нет?

Он расхохотался.

— Уже выезжаю. Только заеду к тебе, возьму одежду. Нужно прихватить еще что-нибудь?

— Нет. Но не приезжай сегодня вечером. Я ужасно вымоталась. Мне тут разрешили поспать в комнате отдыха врачей.

— Ладно. Если я правильно понимаю, это снимет с меня обязанности везти тебя на выходные в Канзас-Сити, верно?

— Нет, совершенно не верно. Это ведь экстренный случай.

— Дори? — Ему все-таки было любопытно. — Что такое?

— А какие у тебя были варианты? — Он точно знал, что хотя бы один запасной вариант у нее обязательно был.