Минзаг "Марти". Дилогия
Шрифт:
Из коляски, толкаемой Аймуяль, крепко держась крохотными ручонками за борта, по сторонам с интересом поглядывал Александр Николаевич. Сидеть он уже научился. Сама коляска, подаренная семье Мещерских гильдией мастеров - краснодеревщиков, представляла собой настоящее произведение искусства. Люлька из белого дерева квебрахо, изукрашенная затейливым растительным орнаментом, на кожаных амортизирующих ремнях подвешивалась к резному шасси, выточенному из черного гваякового дерева. На колеса, выточенные мастерами из красного дерева гонсало, были одеты шины, изготовленные в химлаборатории из первой опытной партии резины, опять же в подарок старшей жене Предсовнаркома.
За недолгое время, прошедшее после расформирования общего завода, мастера - ремесленники успели развернуться вовсю. В маленьких магазинчиках, под которые был выделен целый блок в жилом секторе Ленинграда, вовсю торговали одеждой, обувью, посудой, мебелью, любыми бытовыми предметами из дерева, кожи, керамики. Самые оборотистые мастера арендовали под магазин целую комнату в блоке, те, кто послабее, арендовали комнаты на паях. Малогабаритные товары перевозили с Сахалина в Крым на туземных пирогах, а крупногабаритные - на рейсовых кораблях. Продавцами нанимали подростков и женщин из местных туземцев, поскольку не имеющим гражданства или подданства мастерам, въезд в Крым с Сахалина был запрещен. Впрочем, на Сахалине торговля тоже процветала.
Поскольку поток грузов между Сахалином и Крымом постоянно возрастал, руководство планировало в ближайшее время переоборудовать еще одну трофейную каравеллу и запустить ее в качестве парома на маршрут Ленинград - Кировоград. Эту идею сдерживала только загруженность спецзавода выпуском паровых машин для новых боевых кораблей и новых станков.
Гладко вымощенный плитами известняка проспект шириной 8 метров, был довольно плотно заполнен гуляющими семействами. Хотя мартийцев в Ленинграде проживало менее двух сотен, по проспекту также гуляли с семействами две сотни туземцев и три десятка испанцев, получивших гражданство, три сотни подданных местных араваков и полторы сотни испанцев, заслуживших подданство. Да и трем сотням испанцев и голландцев, работавших в Ленинграде по договорам, никто прогуливаться по проспекту не запрещал.
Эти воскресные утренние прогулки уже стали практически обязательными. Народ выходил, как говориться, на людей посмотреть и себя показать. Проспект в народе уже прозвали 'променадом'. Выйти в погожий выходной день на променад каждый гражданин уже считал своим долгом. На прогулке встречались, беседовали, обменивались новостями. А тех, кто не хотел идти, насильно выталкивали из домов жены. Они эти прогулки сильно полюбили.
Николай Иосифович постоянно отвечал на приветствия подданных, здоровался за руку с гражданами, вежливо кивал договорникам. Всех граждан он знал по именам, а подданных и договорников - в лицо. Количество семейных мужчин в городе и туземной деревне, не считая, конечно, пленных, едва превышало тысячу человек.
На встречу попался капитан первого ранга Звягинцев с семейством. Остановились поболтать. В связи с выводом Марти в резерв, его командир Звягинцев был произведен в каперанги и назначен командующим ВМФ Республики. А Мещерский от этой должности, соответственно, освобожден. С места, где семейства остановились, полностью просматривалась Западная бухта.
Весь флот, за исключением рейсовых кораблей и кораблей, приписанных к другим портам, находился в бухте. Все четыре корабля. У причалов стояли: недавно выведенный из дока после ремонта и перевооружения, но, оставшийся в резерве Марти, каравелла Свердлов, галеоны Лазо и Щорс. Новейшие шхуны и сторожевики, в связи с угрозой нападения туземцев, неделю назад ушли на Тринидад. Кроме них, в порту разгружались галеон Энгельс с линии Ямайка - Крым и когг Киров с линии Тринидад - Пуэрто-Рико.
Главы семейств еще раз обсудили перевооружение Марти. В доке с корабля сняли одну из двух остававшихся на нем штатных стотридцаток. Снятое орудие предназначалось для строящегося на верфи крейсера. Вместо него на баке Марти установили 90-миллиметровку местного производства. На корме вместо давно снятых стотридцаток, поставили еще одну самодельную 90-миллиметровку и 'родную' трехдюймовку. Все же, штатные орудия Марти значительно превосходили по дальности и точности стрельбы пушки собственного производства.
На баке по бортам смонтировали на местах штатных трехдюймовок две самодельных, а на крыльях надстройки - две самодельных сорокапятки. Тоже на местах штатных. На крыльях мостика поставили два штатных максима. После этих работ Марти мог в одиночку, не напрягаясь, утопить любую местную эскадру или тучу туземных пирог, а также сровнять с землей любую местную или европейскую крепость. Особенно с учетом того, что, химикам, наконец, удалось стабилизировать свойства тротила, и новые снаряды теперь начиняли только им. Командиры обсудили, не поставить ли на Марти еще пару минометов. Решили воздержаться. Раздувать экипаж, сверх необходимого, не стоило. А обстреливать туземные деревни с Марти было глупо. Выводить его в море имело смысл только для генерального сражения со всем испанским флотом.
Оба семейства перемешались. Женщины щебетали так, как будто не виделись сотню лет. Хотя, могли встречаться каждый день.
Над головами гуляющих прогудел К-1, тащивший на буксире планер - полноразмерную копию будущего гидроплана. Авиаторы отрабатывали посадку планера на воду даже в выходной день. Такие вот они были энтузиасты.
Николай Иосифович взял это дело на заметку, решив сделать произведенному в мамлеи за успешные испытания самолета К-1, главному авиаконструктору Кошкину втык. Заставлять своих сотрудников работать в выходной день Кошкин не имел права, несмотря на весь свой энтузиазм. Со Звягинцевыми попрощались и двинулись дальше.
На месте будущей центральной площади повстречались с семейством Главкома сухопутных войск . Сама площадь проектировалась размером 100 на 40 метров, но выровнена и замощена была лишь ее середина. По краям работы еще продолжались. Но, в выходные дни военнопленные занимались только внутри лагерными работами.
Главы семейств попытались поговорить о сегодняшнем банкете, но вскоре, с неизбежностью, скатились к служебным делам. Обсудили перевооружение войск стрелковым оружием. Всех мартийцев уже обеспечили автоматами и пистолетами. Имевшиеся у них двустволки передали в гвардию, а обрезы - во флот морпехам. Для вооружения армейских, конвойных и пограничных сотен требовалось еще огнестрельное оружие. Для вооружения экипажей парусников - тоже.
Сокольский давно и упорно требовал включить в план завода выпуск двустволок и ручных пулеметов для туземных войск. Хотя бы по одному отделению стрелков на роту. Мещерский, также упорно, отклонял эти требования, ввиду отсутствия свободных производственных мощностей. К разговору вскоре присоединился подошедший нарком промышленности.
Болотников порадовал Сокольского, сказав, что трубопрокатный стан только что выпустил первую партию стальных полудюймовых труб, принятых ОТК. Теперь завод может, не напрягаясь, массово выпускать гладкоствольные ружья и обрезы калибра 12,5 мм, поскольку самым узким местом на производстве ранее было сверление стволов. В качестве стрелкового оружия для туземных формирований этот калибр выглядел куда предпочтительнее трехлинейного.