Мир-2 на телевидении Терры
Шрифт:
Затем еще полмесяца прошло в допросах, написании рапортов и отчетов. Не то что бы мы были под арестом. Под наблюдением все в той же гостинице в Брюгге, где я жил до того. Скажем так.
Асанте проводила время в компании инквизиторов. Они не смогли снять проклятье Бетрезена. И даже разобраться в его сути. Хотя и ослабили его влияние.
Я и Орели упорно молчали про произошедшее в замке. Да напали, да разрушили портал. Но мне не хотелось заканчивать свою жизнь подопытной свинкой в подвалах инквизиции. Именно этим бы для меня все закончилось, если бы кто-нибудь узнал про визит Создателя. Или про победу над самим повелителем преисподней. Да и рассказывать про то, что
Сначала допросы вели мелкие служки. Потом нами занялся епископ из соседней губернии. Только через неделю прибыл группенквизор Хайнц Рацнефарт руководивший расследованием.
— Добрый день Петер. — Он сидел передо мной в своей черно-синей сутане адепта Энлиля, Мардука власти и совета.
— Здравствуйте, ваше святейшество.
— Расскажите мне, пожалуйста, сын мой, как вы повергли в бою владыку Легиона.
— Я не повергал его, — правду, я говорил только правду, четко отвечая на поставленные вопросы. Любая фальшь сразу бы меня выдала.
— Вы участвовали в схватке?
На эти вопросы я отвечал уже не один раз. И устно, и письменно.
— Да, отче, успел один раз выстрелить из посоха.
— Успешно?
— Нет, демоншрек не пробил его броню, и меня парализовало. Более я в схватке участия не принимал.
— Тиерменш убила его?
— Нет, отче, она была также беспомощна, как и я.
— Кто спас ее?
— Крылатый лев Нам-уд-галь.
— А что случилось с Бетрезеном? Почему он не убил вас?
— Он упал и рассыпался прахом.
— Почему?
— Умер, наверное.
— Кто убил его? — Этот простой вопрос мне, как ни странно задали впервые. Выкрутиться я не мог.
— Создатель Энлиль, владыка бури, ночной ветер, явился и забрал пламя его жизни.
Хайнц рассмеялся. Он был доволен.
— Вот, Петер. Истина она всегда кроется в правильно поставленном вопросе, а не ответе! Он что-то дал вам?
— Ничего, отче. Ничего кроме моего существования, боли и страданий.
— Я вижу, вы много общались с отцом Отто Кацем! Чувствуется его теософская школа, — группенквизитор позволил себе улыбнуться еще раз. — Поверьте, все не так плохо. Если бы не посланцы Энлиля и он сам, демоны бы уже уничтожили столицу и Бетрезен танцевал на ее руинах.
Он не стал дальше расспрашивать, и я вздохнул с облегчением. Инок принес нам кагор.
— Если хотите вы можете задать вопросы. Я уже узнал все, что хотел.
— У меня нет вопросов, ваше святейшество.
— Вам даже не интересно, что с вами будет дальше? И с вашей обожаемой бистаа.
— Я думаю, что судьбу госпожи Инанны решит император. Вряд ли он доверит такую важную вещь кому-то еще.
— О, вы знаете! Вы умны, Петер, ценю это, — он разлил вино по бокалам. — Вы правы. Так и будет.
— Эанатум подсказал, хотя у меня до этого были подозрения.
— Но вы не назвали все имена вашей Госпожи, — подколол меня он.
— Имена? Извольте! Богоравная Инанна, госпожа страха, царица Ки-ури, что судьбы подобно Энлилю вершит, — произнес я полное титулование, что упоминалось в летописях.
— … мать тьмы, Тиамат нареченная, раба Бетрезена. — окончил за меня Хайнц. Я сжал зубы. Этого я не знал. Но последнее слово оставил за собой.
— … Орели, — жестко сказал я.
Инквизитор очень долго смотрел на меня. Он думал, и я почти слышал, что мысли, как рой пчел, что пытаются поделить две королевы, недовольно жужжат в его голове.
— Я донесу вашу мысль до кайзера. Я возвращаюсь в столицу, портал для вас будет открыт через пять дней. Отдыхайте.
— Скажите, почему Отто прозябал в этом уезде, а не заседал в Синоде? — спросил я, когда он уже поднимался с кресла. — Я не видел его толком в бою, но его знания на голову выше, чем потребны провинциальному инквизитору.
— О, не сомневайтесь, Петер, я бы не рискнул сойтись с ним в единоборстве. После войны он посвятил себя теологии и поискам Истины. Проблема была в том, что мы всегда говорим детям нашей церкви правду. Но зачем отягощать их разум Истиной? У него был другой взгляд на эту мудрость. Или лицемерие, как он говорил. Потом, конечно и он тоже понял. Но было поздно. Его имя стало слишком известно, и возвращать его в столицу не хотел никто.
— Отче я очень рад, что во главе церкви стоят здравомыслящие люди, а не фанатики. Мне бы не хотелось, чтобы вернулись времена святых походов.
— Отрадно слышать, сын мой.
Он ушел и оставил меня одного.
— Уша на-ну, уша на-ну, уша на-ну ки думу-на-ше… [39] — напевал я древнюю колыбельную засыпающей Орели. Завтра мы отправлялись в столицу.
Она рассказывала мне свои сны. Она мечтала претворить их в реальность. Я не стал разочаровывать ее. Кайзер бы не потерпел бы такой неподконтрольной силы рядом. Да и сама бистаа, похоже, понятия не имела, о тех «рейдах за телами», что постоянно вело царство Ки-ури. О терроре своих рядовых граждан, который при любом нарушении рисковали стать гештуг ну-н-меш. Она помнила только то, что знала длительное время хранимая от ужасов реальной жизни царица.
39
сон приди, сон приди, сон приди в место, где дитя мое. Эме-гир.
Скоро. Все решится скоро…
Столица встретила нас летней жарой и военным парадом. Асанте осталась пока в Брюгге. Скорее всего, ее теперь переведут на службу в какую-нибудь колонию подальше от столицы. Как обычно поступают с проклятыми.
По-хорошему мне надо было заехать домой, но от одной мысли, что придется объясняться с Юкки, у меня сводило скулы, и я вместе с бистаа остался в казарме.
Судя по всему, из нас с Орели таки решили сделать героев. Возможно даже не из-за нашей вылазки, а просто потому, что бистаа была удобной фигурой для пропаганды новомодной толерантности к иным расам. Только так можно объяснить тот факт, что нас поставили в строю одними из первых сразу после герра Штрассера и офицеров штаба. За нами ехал верхом барон Мюнхгаузен, которого кайзер, наконец, простил за злополучную дуэль с послом, что чуть не закончилась войной с Эльфийским Королевством. За ним — дон Вильянуэва, Густаф Шрейбе и Вильгельм де Фризз.
Потом были долгие речи на площади от Грегора Штрассера, бывшего регента, отставного фельдмаршала и отца-основателя ДД, нового великого инквизитора, уже знакомого мне Хайнца Рацнефарта и оглашение приговора рейхскриминальдиректором Артуром Небе. Показательная казнь оберста Йоффе и других предателей. Красочный гномийский фейерверк.
Громкое сопение за спиной заставило меня обернуться.
— Все он видит под собой, гордый хищник разъяренный, и летает, словно тень, глаза светятся, как день, — пропела под нос жирная туша в камзоле, который по определению не смог бы застегнутся на его пузе. Запас дурацких песенок у рейхинспектора По был неисчерапем. — Жаль, что с вас все обвинения сняли, Петер Краузе. Шестьдесят семь томов уголовного дела псу под хвост…