Мир Ашшура. Дилогия
Шрифт:
Негромко пела флейта. Мальчик-музыкант, скрестив ноги, сидел на ковре. Глаза его были закрыты.
Вардали прикоснулась к голове флейтиста, и мелодия оборвалась.
– Выйди! – приказала женщина, и музыкант покинул комнату.
Ирдик, откинувшись в низком широком кресле, глядела в переплетение зеленых виноградных ветвей. На ней было свободное платье из полупрозрачного шелка. Больше ничего. Волосы девушки, расчесанные, но не убранные, рассыпались по темно-голубому бархату кресла.
Кен-Гизар взглянул на
Но тут глаза его встретились с зелеными печальными глазами девушки, и сокт понял: этого не будет никогда.
Он отнесся к своему неотвратимому поражению с философским спокойствием.
Вардали, угадавшая мысли мнимого лекаря, прониклась к посланнику еще большим уважением.
– Доченька,– проговорила она.– Вот царский лекарь, он…
– Царский? – Глаза девушки, до сего мига подернутые пеленой, вспыхнули.
Вскочив на ноги, она подбежала к сокту. Ее пальчики вцепились в край туники посла.
– О! – выдохнула она.– Вы, только вы поможете мне!
Сокта не обманул ее пыл. К нему самому эта страсть не имела отношения.
– Ну конечно, милая,– откликнулся он с небрежной легкостью привыкшего утешать.– Говори, милая, я тебя слушаю.
Вардали открыла рот… и закрыла, наткнувшись на предостерегающий взгляд сокта.
– Раз вы лекарь,– пылко произнесла Ирдик,– вы не можете спутать их!
– Кого – их, девочка?
– Кэра и Фаргала!
– Кто такой Кэр, милая?
Ирдик выпустила его одежду, отшатнулась.
– Ты осматривал царя, господин лекарь, после… его возвращения? – напряженным голосом спросила девушка.
«А ведь еще и умна!» – восхитился Кен-Гизар.
– Да,– ответил он осторожно.– Я осматривал государя.
– И что? – Зрачки Ирдик расширились.
Кен-Гизар поймал ее кисти, сжал, повел обратно к креслу, усадил, сел рядом на краешек (нелегкая задача, учитывая комплекцию посланника), отечески обнял.
– Скажу тебе, я был удивлен…– произнес он спокойно.
– Да? – вскрикнула Ирдик.
– …Наш государь, он ведь, как знает каждый, кто видел его по возвращении в Великондар, не в лучшем состоянии здоровья. Я был удивлен тем, что государь заставил меня ограничиться лишь поверхностным осмотром!
– О! – выдохнула Ирдик.
Кен-Гизар почувствовал, как расслабилось тело, которое он обнимал.
– Ты можешь говорить мне все.– Сокт пристально взглянул в зеленые блестящие глаза.– Я лекарь. И умею хранить тайны. Любые тайны! – подчеркнул он.
И Ирдик прорвало.
Торопливо, сбиваясь, нервничая, немилосердно теребя тунику Кен-Гизара,
О пире. О лабиринте. Об оборотне-змеечеловеке (Вардали за ее спиной ахнула и закрыла рот ладонью, Кен-Гизар, потрясенный не меньше, но лучше умевший сдерживать свои чувства, предостерегающе сдвинул брови), о том, как оборотень их пощадил и вывел из лабиринта. Снова о Кэре. О неудачной попытке отца выкупить Кэра. И о том, как он все-таки стал свободен. О том, как она, Ирдик, любит его. И как сразу узнала там, на площади перед дворцом.
– Это не Фаргал! – воскликнула она убежденно.– Это он, Кэр! Я знаю! Точно знаю! Потому что я люблю его!
– Хорошо, хорошо, девочка,– серьезно и спокойно произнес Кен-Гизар, глядя в пленительные доверчивые глаза.– Спасибо, что рассказала мне! Если это действительно Кэр, твой Кэр,– он достанется тебе. Я обещаю!
И поклялся самому себе, что так и будет. Опрометчиво. Но иначе он не мог бы поступить с такойдевушкой.
Вардали с изумлением уставилась на лекаря, говорившего так, будто он сам правит царством.
Зато ее девочка наконец успокоилась.
– Ты немного отдохнешь,– продолжал сокт.– Поешь, поспишь и постараешься не слишком волноваться. Пройдет три, может, четыре дня – и все выяснится. И мы найдем твоего Кэра, даже если он не в мантии царя Карнагрии.
Кен-Гизар негромко рассмеялся. И поднялся.
«Ирдик-то успокоилась,– подумала Вардали, выходя из комнаты дочери.– А я? Ну уж нет!»
Сделав вид, что споткнулась, она, согнувшись, оперлась рукой на выгнутую спинку дивана, задержалась в этом положении чуть больше, чем требовалось.
«Ну, лекарь, давай!»
Сильный толчок швырнул ее на диванные подушки. Вардали вскрикнула, еще раз, вцепилась зубами в расшитый атласный шелк…
«Все-таки у придворного платья есть существенное преимущество перед штанами. В некоторых случаях»,– подумал Кен-Гизар. Он выиграл бы свои пять золотых. У сокта было все, чтобы утешить Вардали Шера. Абсолютно все, что нужно.
Женщина безжалостно грызла дорогой шелк. Чтобы ее вопли не разносились по всему дворцу. Этот царский лекарь – о! – если он действительно лекарь, а не самозванец, взял ее с грубостью пьяного солдата. Именно так, как хотела Вардали! Неожиданно, больно, беспощадно.
– А-а-а-х! – Вардали содрогнулась, уткнула лицо в подушку и завыла пронзительно, долго. Как волчица.
Сокт навалился на нее сверху всем грузным телом, распластал на диване, захрипел в пахнущий благовониями каштановый затылок.
Но у них было не слишком много времени. Обоих ждали дела.
Выходя из ворот усадьбы Шера, Кен-Гизар пришел к выводу, что пять золотых выиграны не им, а этой карнитской тигрицей. Решив так, он выбросил Вардали из головы.