Мир без конца
Шрифт:
Уж красавец так красавец, подумала Керис. Ей он показался отвратительным.
Появилось туловище, от пупка отходил толстый пульсирующий синий канат. Затем резко показались ноги и ступни. Юлия обеими руками взяла младенца — крошечный, головка немногим больше ее ладони. Но что-то оказалось не так. Ребенок не дышал. Монахиня поднесла его личико ко рту и дунула в малюсенькие ноздри. Младенец открыл ротик, вдохнул и закричал.
— Слава Богу, — вздохнула Старушка.
Она протерла лицо ребенка рукавом платья, осторожно прочистив уши, глаза, нос, губы. Затем прижала новорожденного к груди, закрыла глаза, и Керис увидела жизнь, исполненную самоотречения. Момент прошел, и монахиня положила ребенка на грудь Гвенде. Та глянула вниз.
— Мальчик или девочка?
Суконщица сообразила, что об этом никто пока не подумал. Юлия наклонилась и развела ребенку ножки.
— Мальчик.
Синий канат перестал пульсировать, съежился и побелел. Юлия взяла из ящика две короткие веревочки и перевязала пуповину в двух местах. Затем подхватила маленький острый нож и разрезала между перетяжками. Мэр приняла нож и передала из ящика крошечное одеяльце. Юлия, подняв ребенка, завернула его и одеяло и вернула Гвенде. Послушница нашла какие-то подушки и подложила их молодой матери под спину. Та спустила ворот рубахи и достала набухшую грудь. Младенец начал сосать и через минуту заснул.
Через какое-то время на пол скользнул бесформенный красный сгусток — послед. Кровь испачкала матрац. Юлия подняла сгусток и передала его Мэр, сказав:
— Сожги.
Затем монахиня осмотрела Гвенду и нахмурилась. Керис проследила за ее взглядом и поняла: кровотечение не прекратилось. Юлия протирала ноги роженицы, но красные струи тут же появлялись снова. Когда вернулась Мэр, Старушка распорядилась:
— Пожалуйста, позови мать Сесилию, скорее.
— Что-то не так? — спросил Вулфрик.
— Вообще-то кровь должна уже остановиться.
В комнате повисло напряжение. Юноша испугался. Ребенок заплакал, и Гвенда вновь дала ему грудь. Он немного пососал и уснул. Юлия смотрела на дверь. Наконец появилась аббатиса и, посмотрев на Гвенду, спросила:
— Послед вышел?
— Пару минут назад.
— Ребенку грудь давали?
— Сразу, как перерезали пуповину.
— Я за врачом.
Настоятельница быстро вышла и через несколько минут вернулась, держа в руках небольшой стеклянный сосуд с желтоватой жидкостью.
— Аббат Годвин прописал, — сообщила она.
Керис возмутилась:
— А осмотреть Гвенду аббат не хочет?
— Разумеется, нет, — отрезала Сесилия. — Он священник и монах. Как же он будет смотреть роженицу?
— Podex, — презрительно бросила Суконщица, что на латыни означало «задница».
Монахиня сделала вид, что не расслышала, и встала на колени возле Гвенды.
— Выпей, дорогая.
Та выпила лекарство, но кровотечение не прекратилось. Молодая мать совсем побледнела и казалась еще слабее, чем сразу после родов. Только ребенок спокойно спал у нее на груди, все остальные были напуганы. Вулфрик то вставал, то садился. Старушка, чуть не плача, стирала кровь. Гвенда попросила пить, и Мэр дала ей кружку с элем. Керис отвела в сторону Юлию и прошептала:
— Она истечет кровью!
— Мы сделали что могли, — покачала та головой.
— Вы уже сталкивались с подобными случаями?
— Да, с тремя.
— И чем они кончились?
— Смертью рожениц.
Керис простонала:
— Но должен же быть какой-то выход!
— Она теперь в руках Божьих. Молись.
— Я про другое.
— Осторожнее со словами.
Девушка осеклась. Вовсе не хотела ссориться с такой доброй женщиной, как Юлия.
— Простите, сестра. Я вовсе не отрицаю силу молитвы.
— Надеюсь.
— Но и не намерена сдаваться.
— Что же ты можешь сделать?
— Увидите.
Керис выскочила из госпиталя, нетерпеливо проталкиваясь между посетителями ярмарки. Ей было странно, что люди могут покупать и продавать, когда в нескольких ярдах человек при смерти. Но нередко и сама она, узнав, что кому-то предстоят роды, желала женщине удачи и отправлялась по своим делам. Суконщица выбежала с территории аббатства и помчалась к дому Мэтти Знахарки. Постучав и открыв дверь, она с облегчением вздохнула: Мэтти дома.
— Гвенда родила, — выпалила она.
— Что не так? — тут же спросила Знахарка.
— С ребенком все в порядке, но у нее кровотечение.
— Послед вышел?
— Да.
— Кровотечение должно прекратиться.
— Ты можешь помочь?
— Может быть. Попытаюсь.
— Скорее, пожалуйста.
Мэтти сняла котелок с огня, надела башмаки и, выйдя из дома, заперла дверь. Керис в ужасе покачала головой:
— Клянусь, у меня никогда не будет ребенка.
Они быстро добрались до аббатства и вошли в госпиталь. Суконщица почувствовала сильный запах крови. Знахарка вежливо поздоровалась со Старушкой Юлией:
— Добрый день, сестра Юлиана.
— Привет, Мэтти, — буркнула та. — Думаешь, можешь помочь этой женщине, после того как лекарства святого аббатства не возымели действия?
— Если ты помолишься за меня и больную, сестра, кто знает.
Этот ответ смягчил монахиню. Мэтти встала на колени возле матери и ребенка. Гвенда лежала с закрытыми глазами и с каждой минутой становилась все бледнее. Младенец сосал молоко, но у молодой матери не осталось сил, чтобы ему помогать. Знахарка распорядилась:
— Ей нужно много пить, но не крепкого. Пожалуйста, принесите кувшин теплой воды, разбавленный небольшой кружкой вина. Потом спросите на кухне, есть ли у них бульон. Нужен теплый, но не горячий.
Мэр вопросительно посмотрела на Юлию. Помедлив, та сказала:
— Иди, но никому не говори, что просила Мэтти.
Послушница быстро ушла. Знахарка забрала повыше платье роженицы и осмотрела живот. Кожа, еще несколько часов назад туго натянутая, обвисла и легла складками. Мэтти одной рукой удерживала расслабившиеся мышцы, а другой осторожно, но твердо прощупывала живот. Гвенда застонала, но скорее от неприятного ощущения, чем от боли.