Мир без конца
Шрифт:
— Я помню твою мать, — медленно произнесла Филиппа. — Гвенда?
Сэм кивнул. Графиня обратилась к Керис:
— Видела ее в Кастереме, когда еще был жив Уильям. Она приходила ко мне, после того как Ральф изнасиловал девушку из Вигли.
— Аннет.
— Да. — Гостья вновь обернулась к Сэму: — Ты, наверно, и есть тот самый ребенок, которого она несла тогда на руках. Твоя мать — хорошая женщина. Мне очень жаль, что у нее беда.
Наступила тишина. Сэм выпил вино. Взрослые думали о том, как бежит время, как невинный, обожаемый родителями младенец может превратиться в убийцу. Вдруг у заднего хода послышались мужские голоса. Крестьянин огляделся, как загнанный медведь. Одна дверь из комнаты вела на кухню, другая — к парадному входу. Беглец рванул к ней, распахнул, выбежал из дома и, не оборачиваясь, бросился к реке.
Через секунду Эм открыла дверь с кухни, и в столовую вошел Манго Констебль с четырьмя помощниками, вооруженными деревянными дубинками. Олдермен кивнул на другую дверь:
— Он только что ушел.
— За ним, — кивнул Манго помощникам, и они выбежали на улицу.
Керис поднялась и поспешила за слугами порядка, остальные следом. Дом стоял на низком, в три-четыре фута, каменистом уступе, омываемом быстрым течением реки. Слева через реку был переброшен изящный мост Мерфина, справа к воде вели склизкие подступы. На противоположном берегу, на старом чумном кладбище, подрастали деревья. По обе его стороны, как сорняки, уже появились жалкие лачуги небольшого предместья.
Суконщица с грустью увидела, что Сэм поступил неправильно, повернув направо, где скоро упрется в тупик. Крестьянин бежал по берегу, оставляя в грязи глубокие следы. Констебли гнали его, как собаки зайца. Целительнице было жаль Сэма, как всегда бывало жаль зайцев. Это не имело ничего общего со справедливостью, просто он превратился в добычу.
Поняв, что бежать некуда, беглец забрел в воду. Манго свернул налево с мощеной дорожки перед домом и побежал к мосту. Двое помощников бросили дубинки, стащили башмаки, накидки и в одних рубахах прыгнули в воду. Остальные остались на берегу, вероятно, не умея плавать, а может быть, не желая заходить в воду в такой холодный день. Пловцы ринулись за Сэмом. Тот был сильным, но промокшая тяжелая зимняя накидка тянула его вниз. Суконщица с замиранием сердца смотрела, как стражи порядка нагоняют беглеца. С другой стороны раздался крик. Манго с моста звал оставшихся на берегу помощников. Они бросились к нему, и констебль побежал дальше по мосту.
Сэм доплыл до противоположного берега, прежде чем пловцам удалось догнать его, нащупал дно и побрел по мели, тряся головой; с него стекала вода. Крестьянин повернулся и, увидев, что почти нагнавший его преследователь споткнулся и неловко нагнулся вперед, быстро ударил помощника Манго в лицо тяжелым намокшим башмаком. Тот вскрикнул и упал. Второй был более осторожен, остановившись подальше. Сэм развернулся и побежал в сторону кладбища, констебль рванул за ним. Сэм замер, замер и второй пловец. Беглец понял, что с ним играют, зарычал от злости и бросился на преследователя. Тот отпрянул, но позади была река. Страж порядка забрел в воду, невольно замедлив шаг, и Сэм нагнал его.
Он схватил неприятеля за плечи, развернул к себе лицом и ударил головой. Даже на другом берегу Керис услышала, как у бедняги сломался нос. Крестьянин отпустил его, и тот упал в реку, брызгая кровью. Сэм вновь повернул к берегу, но там его ждал Манго. Беглец стоял по щиколотку в воде и не мог свободно двигаться. Констебль приблизился к нему, остановился, дал выйти вперед, затем поднял тяжелую деревянную дубинку и сделал обманный выпад. Сэм увернулся, и тут Манго ударил его по голове.
Это был страшный удар, и целительница ахнула от ужаса, словно ударили ее. Невольный убийца заревел от боли и рефлекторно прикрыл голову руками. Констебль, часто имевший дело с сильными молодыми мужчинами, еще раз ударил, на сей раз по незащищенным ребрам. Сэм упал в воду. Помощники с моста добежали до начальника, прыгнули на жертву и принялись мстить, нанося беспощадные удары, а те, что добирались вплавь, держали беглеца. Когда буян обмяк, его вытащили из воды, Манго быстро связал ему руки за спиной и повел задержанного в город.
— Ужасно, — прошептала Керис. — Бедная Гвенда.
83
Во время заседаний графского суда в Ширинге царила праздничная атмосфера. Все постоялые дворы на площади заполнили люди, нарядившиеся в лучшие одежды и громко выкрикивавшие заказы. Город, разумеется, не упустил возможности открыть рынок, и на площади понаставили столько лотков, что несколько сотен ярдов приходилось преодолевать полчаса. Помимо лоточников между рядов сновали булочники с подносами, уличный скрипач, безногие, безрукие, слепые нищие, проститутки, приоткрывшие грудь, танцующий медведь и монах-проповедник.
Графу Ширингу одному из немногих удалось быстро пересечь площадь. Он ехал верхом; впереди — трое всадников, сзади — несколько слуг. Землевладелец продирался через сутолоку, как лемех плуга, оттесняя людей в сторону. Во дворе замка шерифа свита сделала почетный круг и спешилась. Слуги подозвали конюхов и носильщиков. Ральф любил, чтобы о его приезде знали все.
Фитцджеральд-младший волновался. Предстоял суд над сыном его давнишнего врага, которого обвиняли в убийстве. Он в двух шагах от самой сладкой мести, которую только можно вообразить. Ему так не терпелось засудить Сэма, что было даже немного стыдно. Граф не хотел, чтобы его рыцари, тот же Алан Фернхилл, заметили, как много это для него значит, как сильно Ширинг хочет казни Сэма. Лорд боялся, что в последнюю минуту все почему-нибудь сорвется. Никто лучше его не знал, как может дать сбой механизм правосудия: он дважды избежал повешения. Ральф решил сесть на скамью судьи — это его право, — и сделать все, чтобы заседание прошло как по маслу.
Граф передал поводья груму и осмотрелся. Неукрепленный замок скорее напоминал таверну с двором, хотя прочен и хорошо охраняется. Шериф Ширинга мог не опасаться здесь мести родственников тех, кого он арестовал. В подвалах содержались арестанты, а наверху имелись гостевые комнаты, чтобы наезжающих судей никто не тревожил. Шериф Бернард показал Ральфу его комнату.
Шерифы представляли в графствах интересы короля, отвечая за сбор налогов и судопроизводство. Заманчивая должность выгодно присовокупляла к жалованью подарки, взятки и проценты с легальных выплат и невыкупленных залогов. Отношения между графами и шерифами часто бывали непростыми: граф стоял выше, но, как вершитель правосудия, шериф ему не подчинялся. Ровесник Ральфа Бернард, богатый торговец шерстью, в обращении с Ширингом неуклюже сочетал панибратство и почтительность.
Филиппа, с замысловатой прической из длинных седых волос, в дорогом плаще тусклых серо-коричневых тонов, ждала Ральфа в приготовленных для них покоях. Высокомерные манеры, некогда делавшие из нее гордую красавицу, теперь превратили графиню в ворчливую старуху. Она могла бы сойти за его мать.
Лорд поздоровался с сыновьями — Джерри и Роли. Он никогда толком не знал, как обращаться с детьми, так как видел их не часто: в младенчестве за ними, разумеется, ходили женщины, а теперь мальчишки учились в монастырской школе. Отец вел себя с ними примерно как со сквайрами — приказывал, а через секунду добродушно подшучивал. Фитцджеральду было бы проще, будь сыновья постарше. Но кажется, это не имело значения: мальчики все равно смотрели на него как на героя.
— Завтра вы будете сидеть на судейской скамье. Я хочу, чтобы вы видели суд.
Джерри спросил:
— А можно сегодня сходить на рынок?
— Да. Возьмите с собой Дикки. — Дикки был одним из слуг в Эрлкасле. — Вот деньги. — Ральф дал каждому по горсти серебряных пенни.
Мальчики ушли. Ширинг сел подальше от Филиппы. Он не дотрагивался до нее и всегда старался соблюдать дистанцию, чтобы не задеть случайно. Не сомневался: жена одевалась и держала себя как старуха, пытаясь вызвать у него отвращение. Каждый день ходила в церковь. Странные отношения родителей одного ребенка, но они длились долгие годы и уже не изменятся. По крайней мере граф безоглядно развлекался со служанками и падшими девицами на постоялых дворах.