Мир без конца
Шрифт:
— Пожалуйста, подойди сюда, рассуди спор. — Суконщица торжествующе посмотрела на Сима. — Аббатство имеет право выносить решение о законности всех сделок, заключающихся на шерстяной ярмарке. Брат Годвин — ризничий. Полагаю, вы признаете его авторитет.
Монах подошел ближе:
— Здравствуй, сестренка Керис. В чем дело?
— Сестренка, вот как, — недовольно проворчал Сим.
Ризничий холодно посмотрел на него.
— О чем бы вы тут ни спорили, я попытаюсь судить справедливо, как служитель Церкви. Надеюсь, вы можете мне довериться.
— Счастлив слышать это, сэр, — подобострастно выгнулся торговец.
Джоби тоже заюлил:
— Я вас знаю, брат. Мой сын Филемон вам очень предан. Вы так добры к нему.
— Хорошо, и довольно об этом. Что здесь происходит?
— Джоби хочет обменять Гвенду на корову, — объяснила Керис. — Скажи ему, что так нельзя.
— Это моя дочь, сэр, ей восемнадцать лет, она девица — значит, я могу с ней поступать как хочу, — захныкал Джоби.
— И все-таки это позорное дело — продавать детей, — покачал головой ризничий.
Джоби решил бить на жалость:
— Ни за что не сделал бы этого, сэр, но только у меня еще трое дома, а я безземельный батрак, мне нечем кормить детей зимой без коровы, а прежняя подохла.
Зеваки одобрительно загалдели. Они-то прекрасно знали всё и про зимнюю нужду, и про крайности, на которые может пойти человек, дабы прокормить семью. Гвенда ослабла от отчаяния. Коробейник заметил:
— Вы можете назвать это позором, брат Годвин, но не грехом.
Сим говорил так, будто знал ответ, и Гвенда поняла, что он произносит эти слова не впервые. С явной неохотой монах признал:
— В Библии есть указание, как следует продавать дочерей в рабство. Книга Исхода, глава двадцать первая.
— Ну вот! — воскликнул Джоби. — Вполне по-христиански.
Керис была вне себя.
— Книга Исхода! — вырвалось у нее.
— Мы не дети Израиля, — вмешалась невысокая коренастая женщина с выступающей нижней челюстью, что придавало ее лицу решительное выражение. Она была бедно одета, но держалась уверенно. Гвенда узнала жену Марка Ткача, Медж. — Сегодня рабства нет.
— А как же подмастерья, не получающие жалованья? Ведь мастер вправе их бить. Или послушники? Или те, кто подрабатывает во дворцах за стол и ночлег?
— Может, у них и нелегкая жизнь, — ответила Медж, — но их нельзя продавать и покупать. Разве не так, брат Годвин?
— Не утверждаю, что продажа законна, — ответил тот. — Я изучал в Оксфорде медицину, а не право. Но не нахожу ни в Святом Писании, ни в учении Церкви оснований для того, чтобы объявить это грехом. — Монах посмотрел на Керис и пожал плечами. — Прости, сестренка.
Медж Ткачиха скрестила руки на груди.
— Что ж, Коробейник, и как ты собираешься вести девушку из города?
— На веревке. Так же, как привел корову.
— Так вот — тебе не удастся провести ее мимо меня и этих людей.
Сердце Гвенды подпрыгнуло. Она не знала, сколько человек поддержат ее, но если дело дойдет до драки, люди скорее встанут на сторону знакомой Медж, чем чужака Сима.
— Мне уже приходилось иметь дело с упрямыми женщинами, — криво усмехнулся торговец. — Особых сложностей с ними не возникало.
Медж схватила веревку.
— Не тронь мою собственность, останешься цела!
Тогда жена Ткача положила тяжелую руку на плечо Гвенды. Сим грубо оттолкнул защитницу, и она попятилась; в толпе прошел ропот неудовольствия. Кто-то сказал:
— Ты бы так не сделал, если бы видел ее мужа.
Раздался смех. Гвенда вспомнила мужа Медж, нежного великана Марка. Если бы только он пришел! Но вместо него подошел Джон Констебль — опыт и нюх выводили его на толпу, стоило ей только собраться.
— Не толкаться, — прикрикнул он. — Это ты шумишь, Коробейник?
У Гвенды опять появилась надежда. Значит, у Коробейника дурная репутация, раз констебль решил, что причиной беспорядков стал именно он. Сим вновь превратился в лизоблюда. Такие перемены, очевидно, давались ему безо всякого труда.
— Простите, мастер констебль, но если человек заплатил условленную с продавцом сумму, ему нужно разрешить уйти из Кингсбриджа с неповрежденным товаром.
— Разумеется, — вынужден был согласиться Джон. Судьба ярмарочного города зависела от того, насколько честно заключаются сделки. — Но что ты купил?
— Эту девушку.
— Вот как. — Джон задумался. — А кто ее продал?
— Я, — отозвался Джоби, — ее отец.
— А эта женщина с большим подбородком, — продолжал Сим, — угрожает, что не даст мне увести девушку.
— Точно так, — подтвердила Медж. — Потому что я еще никогда не слышала, чтобы на кингсбриджском рынке продавали и покупали женщин, и никто такого не слыхивал.
— С собственным ребенком можно делать все, что угодно, — воспрял духом Джоби и вопросительно оглядел толпу: — Кто-нибудь считает иначе?
Гвенда знала, что возражать никто не станет. Кто-то обращался с детьми ласково, кто-то грубо, но все согласятся, что у отца абсолютная власть над дочерью. Девушка гневно взорвалась:
— Вы бы не стояли здесь глухие и немые, если бы у вас был такой отец. Кого-нибудь из вас продавали родители? Скольких из вас в детстве заставляли воровать, когда у вас были маленькие ручки, способные пролезать в кошельки?
Джоби с беспокойством посмотрел на дочь.
— Она бредит, мастер констебль. Мои дети никогда не воровали.